Ника Казакова - Цена одиночества

Побежала к подъезду, зная, что Тарасовна обязательно поплетётся за ней, сгорая от любопытства. Так и случилось. Зайдя в подъезд и не успев дойти до первого этажа, услышала у входа шаркающие шаги и окликающий её голос:

– Кирочка, девочка, помоги мне подняться, пожалуйста. Совсем меня ноги не держат. Без тебя не дойду!

Несмотря на то, что Кира могла бы охарактеризовать диагноз Тарасовны как старческая наглость, отказывать старушке она не хотела. С лёгкой руки бабы Наины любой святой в их дворе мог получить у местных бабулек кличку «бабник», «рогоносец» или «профурсетка». Так, что потом вовек не отделаешься. Нет с Тарасовной лучше было дружить. И даже мерять ей давление в одиннадцать часов вечера, когда старухе не спалось.

– Кирочка, а это жених твой что ль был? – уцепившись за Кирин локоть, чтоб уж наверняка, не убежала, Тарасовна тут же перестала охать и тяжко вздыхать. Даже шаг у неё стал вполне себе бодрым.

– Нет, конечно же, – фыркнула Кира, – скажете вы тоже, Наина Тарасовна.

– И скажу, чего уж там. Вполне симпатичный молодой человек. Видно, что при деньгах. И машина у него красивая. С таким и прокатиться-то не стыдно, – не унималась бабка, – а ты чего грязная такая? Где так вываляться умудрилась

– Упала я, – объяснила Кира, мечтая поскорее добраться до третьего этажа, чтобы допрос этот закончился. Но вредная старушенция, как назло, замедлила шаг, едва они миновали второй этаж, – а Стас меня подвёз. Сами видите, в каком я виде. Не в один автобус не пустят.

– Я-то вижу, вижу, – закаркала Тарасовна, – я, деточка моя, всё вижу. Даже то, что вы и сами, порой, не видите… Телефончик-то оставил? Или твой узнал?

– Нет, никто ничего не оставил и не узнал, – нетерпеливо ответила Кира, – не до свиданий мне сейчас, баба Наина. Учиться нужно. Ну всё, дальше вы сами сможете, а мне ещё ужин готовить нужно. Скоро мама придёт.

– Ух, ну и гордая же ты, Кирка! – заявила ей вслед старуха, – прямо как твоя мать. Только вот Ирку гордость ни к чему хорошему не привела. И тебя не приведёт. Так и помрёшь в нищете, как и мать. Попомни мои слова. В этом мире крутиться нужно. А вы обе блаженные какие-то…

Утро начинается очень рано. За окном ещё темень, а мама уже шумит на кухне. Греет чайник, готовит завтрак. Для дочери. Сама-то она обычно ест на работе. Кира с трудом оторвала заспанное лицо от подушки. Вчера до поздней ночи не могла уснуть, всё вспоминала необыкновенную встречу, прокручивала в голове мельчайшие подробности, представляла его улыбку. Увидит ли она его ещё? Вряд ли. По нему сразу видно – птица другого полёта.

Девушка не спеша села в кровати, потянулась. Сунула ноги в разношенные, но от этого не менее удобные, тапочки с заячьими ушами, и отправилась на кухню.

– Доброе утро, мамуль, – приветливо улыбнулась матери, падая на своё обычное место. Кухонька у них была настолько маленькая, что места на ней катастрофически не хватало. Раковина, печка, холодильник, рабочий стол и маленький обеденный стол с двумя табуретками занимали всё свободное пространство. Кирина мама даже шутила иногда, что из-за этого от них и отец-то ушёл. Ему просто места не хватило.

– Доброе утро, дочка. Что-то ты рано сегодня. Или это я так шумлю сильно? Сейчас кофе тебе сделаю, – Кирина мама, Ирина Константиновна Славина, молодая ещё с виду, худая, невысокая женщина сорока двух лет от роду, привычно хлопотала на кухне. Поставила перед дочерью кружку с горячим бодрящим напитком, корзинку с поджаренным хлебом. Снова отвернулась к плите, чтобы помешать кашу. На миг засмотрелась в окно. Затем снова взгляд на часы. Боится, как бы на работу не опоздать. У них с этим строго.

Работала она младшим воспитателем в детском саду, ну или проще говоря, нянечкой. Повезло устроиться недалеко от их дома. Работала там много лет и была у руководства на хорошем счету. Зарплата, конечно, маленькая, но им двоим много и не нужно было. От получки до получки. Так многие жили. И Кира привыкла.

В детстве интересовалась про отца. Любопытство же, куда его денешь. Да и друзья-товарищи такие детали всегда подмечают. Особенно в детском саду и начальных классах школы. Кто-то так, поинтересоваться, а кто-то и позлорадствовать, мол, Славина безотцовщина. Мать сначала долго темнила, пытаясь выдать версию то про капитана дальнего плавания, то про героически погибшего лётчика-испытателя, то вообще отмалчивалась. А когда дочь подросла, сообщила нехитрую правду. Ушёл от них отец, когда дочери ещё и годика не исполнилось. Ушёл, потому что оказался не готов. К ребёнку, к быту, к взрослой семейной жизни. Ушёл, потому что так ему показалось, будет лучше. Ушёл, а потом и вовсе исчез с горизонта. Сначала в один город перехал, потом в другой. А больше Ирина Константиновна его и не искала. Помощи, естественно, тоже никакой не было, как и алиментов на дочь. Всё, что осталось Кире от отца – это пара их с матерью свадебных фотографий, да фамилия с отчеством. И всё, на этом его вклад закончился.

– Я сегодня пораньше поеду, – сказала Кира, отпивая горький утренний напиток, – у нас лабораторная первой парой. Надо бы подготовиться, почитать…

– Молодец ты у меня, – улыбнулась ей мать, проводя рукой по лохматым ещё ото сна волосам дочери, – учишься, не жалея себя… Прямо никакой личной жизни с этой вашей учёбой…

– Ой, мам, ты что! У нас некоторые ещё и работать успевают. Ну, подрабатывать, по вечерам. И я бы смогла, наверное…

– Хватит, Кирик, говорили уже об этом, и не раз, – обрывает её мать, мгновенно принимая строгий родительский вид, – успеешь ты ещё наработаться, вся жизнь впереди… Да и понять не могу. Ночь отработать, а потом сонному на занятия? И чему ты там научишься, не спавши? А вы же всё-таки врачи будущие, на вас ответственность вон какая! Вам потом жизни спасать!.. Так что не хочу я больше слышать о твоей работе, дочь. Диплом получишь, тогда вперёд… Да и хватает вроде на жизнь, не голодаем.

Да, вроде на жизнь хватало. На еду, на нехитрую одежду с рынка. Но Кира смотрела на своих однокурсниц, на девочек-ровесниц с улицы, и хотела быть такой как они. Носить красивые платья, делать модные причёски. Купить себе маленькую сумочку, а не тот баул для книг, с которым она обычно ходила в институт. Может быть тогда парни чаще бы задерживали на ней своё внимание. И может быть тогда вчерашний молодой человек, довёзший до дома, посмотрел бы на неё с большим интересом.

– Ну, это на еду нам хватает. А на всё остальное? – не унималась девушка, – ходим с тобой, как не пойми кто. Особенно ты, мамуль. Молодая ещё, красивая. Тебе бы приодеться, подкраситься, причёску красивую сделать. И вуаля, сама удивишься, какой ты станешь. Мужчину себе найдёшь. Молодого, красивого, богатого.