Денис Климачев - Роман одной ночи

Снова повисла гробовая тишина. Смерть сидела неподвижно, смотря куда-то вдаль, на бескрайние зеленые просторы, уходящие так далеко, что даже Время вряд ли сможет дойти до их конца.

– А почему вы прокляты? – робко спросил мужчина, в очередной раз коротко взглянув на девушку.

– Это долгая история. Я расскажу тебе ее позже, когда придет твое время. А сейчас ты должен разобраться в своих мыслях. Ведь мы оба знаем причину твоих беспокойств.

До рассвета снова просидели молча. Смерть, так же, как и прошлой ночью, исчезла в тумане, оставив цветочника один на один с его мыслями. Теперь секрет его размышлений знала и Смерть. Но как? Наш герой понимал, что ответа на этот вопрос быть не должно, ведь он очевиден, Смерть вездесуща и всезнающа. Конечно же, она знает, почему он приходит каждый день в этот сад, конечно же, она знает, что розы никогда не были его любимыми цветами, конечно же, Смерть догадалась, что цветочник полюбил ее с первого взгляда и теперь у нее нет иного выхода, кроме как забрать его. Но Жизнь его любит больше остальных, как сама она подметила. Так значит, он не умрет, пока этого не пожелает Время?

В таких размышлениях прошел весь день. Сегодня мужчина ничего не подстригал, да и вообще не замечал, ни цветов, ни любимых кустарников, не заметил он и как наступил вечер. Над садом собирались черные грозовые тучи. Мужчина прервал раздумья и побежал к лавочке, где его уже ждала Смерть. Сегодня она была еще краше, чем вчера. Похоже, выражение «любовь красит девушку», распространяется не только на людей, но и на вечных духов.

– Пора, – тихо, пытаясь сдерживать сожаление и тоску, – проговорила Смерть и встала с лавочки, протянув нашему герою руку.

Мужчина взял свою возлюбленную за руку, и в следующее мгновение все вокруг закрутилось и завертелось в безумном танце. За несколько мгновений он, казалось, побывал во всех мирах и временах, увидел и старые деревянные дома, меж которых бегали куры и овцы. Видел массивные каменные замки, скалами возвышающиеся над окружающим их миром. Видел привычные ему улицы, выложенные плитками, по которым туда-сюда ездили кареты. Все это смешалось в одну размытую неясную картину, уносящуюся куда-то далеко.

Весь этот безумный полет прервала рука, схватившая мужчину за плечо. Холодная белая рука, точно принадлежащая хрупкой юной девушке, вырвала его из множества миров и перенесла в белую пустоту.

– Не бойся, – улыбаясь, сказала девушка, кланяясь мужчине, – я всего лишь Жизнь.

Девушка не уступала в красоте своей сестре. Такой же носик, вздернутые кверху, такие же щеки и губы, вот только глаза были более глубокими и грустными, ну а волосы струились золотой рекой по плечам.

– Но твоя сестра сказала, что пора. Разве ты можешь ей помешать?

– Могу, – продолжая улыбаться, ответила девушка.

– Но зачем?

– Я люблю тебя. А ты любишь мою сестру, я знаю. Она тоже тебя любит, а потому решила дать тебе новое тело раньше времени. Так ты забудешь о своих чувствах к ней.

– Но почему? Почему она просто не могла приходить ко мне в сад по вечерам?

– Потому что если бы Время узнало об этом, оно бы тебя жестоко наказало. Нельзя попадаться времени. А сейчас тебе пора. Возвращайся в свой мир и больше не приходи в тот сад.

Девушка обняла цветочника, а после все снова закружилось в безумной танце. Только на этот раз неясная картина не удалялась, а приближалась.

Через считанные мгновения все кончилось.

Она закончила и наступила тишина.

Как же болит голова. Мои мозги сжались и громко заявили об этом пробирающей чуть ли не до слез болью.

Она сидела напротив меня, крутя на пальце прядь своих волос. Как же она прекрасна. Глаза ее были печальны и еще более холодны, чем вначале ночи, когда я впервые увидел ее с моей чашкой. Она летала по воспоминаниям.

Который уже час? Часы встали на «без пятнадцати полночь». Время замерло в моей квартире. Могильная тишина давали на, и без того больную голову, в горле пересохло. Я попытался встать со стула, чтобы налить чая. У меня получилось. Двумя большими шагами я добрался до столика, поставил перед собой две чашки (одну побольше, другую поменьше), достал из упаковки два пакетика фруктового чая. Залил их кипятком и добавил сахара. Много сахара.

И почему я налил две чашки чаю?

Вернувшись за столик у окна, я поставил одну чашку перед гостьей, а вторую перед собой.

Она все так же летала в своих воспоминаниях. Ее мертвые глаза были влажными. Еще чуть-чуть и она бы заплакала. Я не мог выдавить из своего горла ни малейшего, даже самого противного, звука.

Меньше всего я люблю женские слезы. Я боюсь женщин и детей, потому что они любят и умеют плакать. Детей боюсь меньше, потому что их легче успокоить. Но женщины, их сложно вернуть в нормальное спокойное состояние.

Надо что-то сделать, не дать ей заплакать. Надо вытянуть ее из тех воспоминаний. Но что я могу сделать, если не могу произнести ни слова.

В следующее мгновение я встал со стула, подошел вплотную к гостье и обнял ее. Вы когда-нибудь обнимали лед? Я тоже не обнимал, но я уверен, что ощущения при этом похожи с теми, что я почувствовал в тот момент. У нее были приятные духи. Пахло чем-то сладким, знакомым с детства.

На мое удивление, девушка не отстранилась от меня. Напротив, она уткнулась лицом в мою грудь и зарыдала. Ее слезы были на удивление горячими.

Ее слезы обжигали меня.

Такая сильная, амбициозная и самоуверенная в минуты нашего знакомства, эта девушка в черном, как ночь, платье, теперь навзрыд плакала, прижавшись ко мне.

А мне было ее жаль. Кем бы она ни была.

Плакала она еще долго. Но счет времени уже не имел для меня значения.

Я не помню, как она успокоилась, как перестала плакать и как я сел обратно на свой стул. Я не помню, как она начала снова улыбаться, сжигая меня ледяными глазами. Я не помню, с чего она начала следующий рассказ, да и начинала ли она его? Я пропустил, казалось, целую вечность, летая над миром и посыпая его белыми перьями из своих крыльев. Была зима, я смотрел вниз и видел, как дети радуются, ловя мои перья, как они закидывают ими друг друга, и как строят из них фигурки животных. Я был ангелом. Я был счастлив и легок, меня не тянули вниз обязанности и проблемы. Я был ангелом. Я был свободен и я улыбался всему миру.

А потом я вернулся в свою квартиру. Вернулся к холодному взгляду и этой улыбке. Она сидела напротив меня, снова положив ногу на ногу. Грациозная и властная как львица. Я так жалок на ее фоне. Я так никчемен.

– Я любила его. Он любил меня, – говорила она, смотря мне в глаза.

Она продолжила:

– А она его увела. Она оставила его себе. Потому что он ей тоже нравился. Я ненавижу мою сестру.