Татьяна Соловьева - Что сказал Бенедикто. Часть 1

Книга первая. За белым забором

Вместо предисловия

В одном из предместий Берлина, вдоль шоссе на пустыре, тянулся каменный белый забор. У глухих металлических ворот не было никаких табличек и обозначений.

Когда он возник, что происходило за белыми стенами, кажется никогда никого не интересовало: никто не стучал в эти ворота, не проявлял любопытства, не стремился проникнуть сюда. Словно Корпус располагался в невидимой зоне, познавательный инстинкт любого отключался, стоило к этим стенам приблизиться, у того, кто приближался к воротам, наступало странное забвение, и становилось непонятно, зачем он сюда приходил.

Это была территория закрытого секретного Корпуса генерала Аланда.

Аланд, в своё время повоевавший, имевший боевые награды, первую мировую, закончившуюся для Германии тяжелым фиаско, провел в стенах своего Корпуса. Чем он занимался с немногочисленными учениками, никто не знал, упоминание секретности в названии Корпуса предполагало отсутствие прямого ответа на этот вопрос.

Кто владел секретом секретного Корпуса было не понятно. Генералитет считал, что спецслужбы, спецслужбы полагали, что Аланд относится к военному ведомству, а может быть, работает по заказу самого императора Вильгельма. Во всяком случае, Аланд был вхож в такие высокие инстанции как свой, что сомнений его персона ни у кого не вызывала. С ним обнимался при встрече император, ему с благоговением пожимали руку дипломаты, министры, магнаты, генералы, и на это глядя, никто бы не усомнился, что Аланд – самый незаменимый человек в государстве.

Аланд обладал даром естественности, легкости и простоты; он улыбался умиротворенной улыбкой счастливого человека, говорил с юмором, то очень изысканно, то немного грубовато, но всегда веско и, похоже, знал все языки на свете. С посланником какой бы страны ему ни приходилось общаться, он говорил на языке гостя, как на своем родном языке.

Мимоходом оброненные им предсказания – сбывались, но впоследствии он никогда о них не напоминал. Он заражал окружающих верой в благополучном исходе всех катаклизмов, не рассуждал о том, чем кончится для страны то или иное поражение, готовил каких-то штучных, богоизбранных офицеров, но если они будут такие, как Аланд, то, ясно, что их много и не бывает, каждый такой офицер принесет неоценимую пользу отечеству.

Страну лихорадило и трясло, все ходили убитые и издерганные, а он был бодр, спокоен и непоколебимо уверен в необходимости своей работы.

Он одним удивленным взглядом умел отбить охоту поиронизировать над собой и своим делом, одной улыбкой вселял в любого, готового пустить себе пулю в лоб, веру в жизнь и в то, что все трагедии временны и преходящи. В любых обстоятельствах продолжал работу для великого, светлого будущего Германии, в котором, если быть до конца откровенным, все давно уже разуверились.

Часть первая

Глава 1. Орхидеи и смерть зеленого попугая

Аланд приехал на Висбаденский курорт в 1889 году. Здесь он должен был встретиться с европейским Магистром Ланцем. К масонской ложе, к которой принадлежал Ланц, Аланд не имел отношения и мало что о ней знал, но он был послан сюда, к этому человеку, с конкретными указаниями.

В определённый час за закрытыми дверями Ланц предстал перед Аландом настоящим Магистром. Аланд не без скрытой иронии пережил пару часов с отстранённо серьёзным видом, изображая необходимое почтение, и о своём договорился. За домашним ужином у Ланца они были уже приятелями и держали бокалы с вином на столе.

Аланд сразу обратил внимание на женщину около Ланца. Она была как бы при нём и его гостьей, но Аланд видел, что Ланц над этой женщиной никакой власти не имеет, и никому из присутствующих она не принадлежит.

На адептку, которыми с лихвой был наводнён курорт, она даже не походила, но, тем не менее, она была на закрытом ужине, где не было никого, кроме тех, кто имел статус Посвящённых.

Она вела себя, следуя своим, ей одной известным законам, могла позволить себе ослепительно улыбнуться, рассмеяться, когда ей захочется, и кто бы ни подходил к ней, она удивлённым взглядом мгновенно пресекала общение.

Аланд наблюдал за ней, чувствовал, что и она обратила на него внимание, она перешла к нему за стол, села напротив, положила голову на руки, удивительные руки с перстнями чуть не на всех пальцах, и смотрела прямо на Аланда, слушая, как он молчит. Как ни странно, её поведение нисколько не раздражало Аланда. Она качала своими наведёнными ресницами, смотрела ему в глаза и после долгой паузы в полной тишине одному ему, не вслух, только мыслью, сказала: «Я знаю, что главный здесь не Ланц».

Аланд отвел взгляд. Строго говоря, он не был ни главным, ни не главным, он не имел к этим людям отношения, но о том, что за его ложным смирением стоит что-то еще, знать был не должен никто.

«А что вы ещё знаете?»

«Что вы заинтересованы мною, Аланд, жаль, что пока вы мне разве что совсем немного симпатичны».

«Если мы перейдем ко мне в номер на этот вечер, то я понравлюсь вам больше», – слишком откровенно пообещал ей мысленно Аланд, улыбаясь в глаза. Он знал, что он хорош собой, интересен, и ни одна женщина еще никогда не сказала ему «нет».

«К сожалению, я не знаю, как тебя зовут, но ты точно не Аланд, и ты не захочешь мне этого сказать».

«Это так важно? А как зовут вас?»

«Это так важно? Спросите у любого – и вам солгут, как и мне ответят, что вы Аланд, но я не люблю такую очевидную ложь».

Аланд поднялся, подошёл к Ланцу.

– Кто она такая?

– Матильда? Никто не знает.

– И она здесь?

– Ей невозможно отказать.

– Ты интересуешься ею?

– Без претензий. Тебе она понравилась? Не морочь себе голову, бесполезно.

Это была команда к действию. Аланд вернулся на место, где она дожидалась его.

– Так где же мы с вами увидимся, фрау Матильда?

– Нигде. Вы не угадали. Вы спросили у Ланца, кто я, и он сказал вам то, что обо мне все говорят. Вы не угадали моего имени. Впрочем, можете приезжать ко мне в Ревель, я познакомлю вас с моим мужем.

– Он так интересен?

– Банковский клерк и природный тупица, я даже детей от него не хочу, не люблю тупиц.

– Зачем же он мне?

– Чтобы ты заревновал, мой генерал. Иногда это помогает, но это необязательно. Ланц ведь не друг тебе? Он слишком неинтересен, чтобы быть твоим другом. Здесь принято заглядывать ему в рот и на лету ловить его указания. Для тебя он что-то должен был сделать. Ты утомился ждать, пока он выполнит свои обязательства, тебе скучно, и ты не прочь со мною развлечься. Я рада, что ты не аскет, я не понимаю курортного аскетизма. Может быть, я бы и согласилась подарить тебе ночь любви, но беда в том, что я и правда не знаю, как тебя зовут.