Светлана Рощина - Шаги забвения

Правда, в комнате свекрови имелся чемоданчик, закрытый на ключ, в котором она хранила некоторые документы, которые бы помогли мне. Например, свидетельство о рождении Андрея или документы на захоронение свёкра, подтверждавшие право на участок на кладбище. Но эта безумная женщина категорически отказалась мне что-либо давать. Также она отказалась идти со мной куда-либо, чтобы лично подтвердить сведения об Андрее, и поэтому мне пришлось всеми правдами и неправдами решать всё самой. Только вот бродить в полной темноте среди могил, утопая по колено в снегу вместе с сотрудником кладбища, чтобы найти место захоронения свёкра и доказать право на семейную могилу, было не особенно приятно.

И, конечно же, мне пришлось потратить все свои накопления. Двести тысяч рублей ушли за два дня. Но я надеялась, что многочисленные родственники и знакомые Андрея, так дружно пришедшие помянуть его, компенсируют хотя бы часть этих затрат, но я ошиблась. Во время похорон и поминок я всё ждала, что кто-нибудь подойдёт ко мне и вручит конвертик с деньгами, как это принято у русских людей. Но нет. Все присутствующие, а их было не менее полусотни, дружно ели и пили за мой счёт, произнося слезливые речи, но никто не подумал о том, что единственной потерпевшей стороной в этой ситуации являюсь я, так как в результате произошедшего с Андреем несчастья я превратилась в нищую мать-одиночку с двумя детьми, да ещё и с сумасшедшей свекровью в придачу.

И когда я вернулась домой после похорон, то просто не знала за что приняться. Дочери стало хуже, и мне пришлось бежать в аптеку за лекарствами, а на следующий день вызывать доктора, чтобы оказать больному ребёнку медицинскую помощь. Но по счастью, хотя бы с Артёмом ничего плохого не случилось. Он продолжал лихо носиться по квартире, играя в свои мальчишеские игры, и я была рада тому, что хоть у одного из моих детей сейчас нет серьёзных забот, потому что сама я стала похожа на зомби.

Как любому нормальному человеку мне хотелось погоревать и поплакать, потому что мне было очень жаль Андрея. Ведь никто не заслуживает такой смерти – сгореть заживо. Но у меня не было возможности посидеть и погрустить, потому что со смертью мужа сразу же возникло слишком много бюрократических проблем, которые нужно было немедленно решать.

Нужно было выписать Андрея из квартиры и оформить пенсии на детей. А для этой цели сотрудники отдела кадров подразделения полиции, где работал муж, заставили меня саму доставать документы, необходимые им для проведения служебной проверки, по результатам которой они должны направлять соответствующие материалы в Пенсионный фонд. И мне пришлось через своих знакомых обращаться к следователю, который вёл дело о пожаре, прося его дать копию заключения об отказе в возбуждении уголовного дела. Затем нужно было доставать копию акта вскрытия тела в соответствующем медицинском учреждении. Нужна была справка от участкового и куча других документов, целесообразность которых мне было сложно понять.

Я полагала, что всей этой работой должен заниматься кадровый аппарат подразделения полиции. Но эти славные бойцы ответили мне, что если я хочу оформить пенсию на детей и получить страховку за мужа не через несколько лет, а в ближайшем будущем, то в моих интересах ускорить этот процесс и самой собрать все необходимые документы. Поэтому мне пришлось снова разрываться на части, тратя кучу времени и денег на телефонные переговоры и на поездки в Калужскую область, выводя при этом из себя своё собственное начальство, которое никак не могло взять в толк, почему бедная вдова должна самолично собирать информацию и доставать документы для того, чтобы одно отдельно взятое подразделение полиции могло закрыть служебную проверку по факту гибели своего сотрудника.

Впрочем, мне тоже это было совершенно непонятно, но выбора-то у меня не было. И я металась, разрывалась на части, выполняя чужую работу, а моя драгоценная свекровь, которая к этому времени уже успела оклематься от пережитого, начала ежедневно терроризировать меня, обвиняя в смерти своего сына. И ко всему прочему после смерти Андрея начали всплывать нелицеприятные факты, которые муж, оказывается, скрывал от меня.

Так, выяснилось, что его заработная плата составляла не пятьдесят две тысячи, как он мне говорил, а семьдесят. Я своими глазами увидела на его рабочем столе квиток из бухгалтерии, когда поехала на работу Андрея, чтобы забрать его вещи.

А ведь даже из тех пятидесяти двух тысяч, которые он, якобы, зарабатывал, он отдавал мне не больше тридцати пяти, объясняя это какими-то рабочими нуждами, которых, как оказалось, и в помине не было. Но зато в рабочем шкафу мужа нашлось несколько бутылок дорогой водки. Так что теперь стало понятно, куда уходила заработная плата Андрея. И эту самую водку коллеги моего покойного мужа затем со спокойной совестью прикарманили себе, чтобы им было чем помянуть своего отзывчивого друга.

Но даже эта щедрость никак не смогла удержать этих людей от сквернословий и напрасных обвинений в мой адрес. Для всей этой честной компании я была рыжей мигерой, которая держала мужа на таком коротком поводке, что не позволяла ему даже пачку сигарет купить. Все считали, что бедный Андрей, как Золушка, от зари до зари пахал на семью, в то время как я целыми днями валялась на диване и не отрывала взгляд от телевизора. А в промежутках между этим занятиями совершала бесчисленные шопинги, тратя зарабатываемые мужем деньги на собственные обновки. А уж о количестве любовников, которые у меня, якобы, были, и которых мой муж по доброте душевной вынужден был терпеть, и повторить неприлично.

Я услышала о себе такое, что у меня просто уши вяли, потому что я даже и предположить не могла, что мой ленивый и вечно пьяный муж будет приписывать себе все мои подвиги, выставляя меня перед чужими людьми такой, каким был он сам.

И когда же всё это закончится?

Свекровь ежедневно обвиняла меня в том, что я сжила со свету её бедного сыночка, и просто удивительно, как он раньше не наложил на себя руки, имея такую жену, как я.

Каждое моё утро начиналось с того, что свекровь, едва услышав мои шаги по коридору, выскакивала в ночной рубашке из своей комнаты и начинала вопить, что было мочи. Темы её истерик были разнообразными: от заявлений о том, что я всю жизнь использовала своего мужа, отбирая у него все деньги, до обвинений в гибели Андрея.

Я не пыталась оправдаться или что-то опровергнуть – это было бессмысленно, так как эта безумная женщина меня совершенно не слушала. Я лишь просила её об одном: кричать потише, чтобы не напугать детей. Но она всё равно продолжала орать, и дети всё это слышали.

А вечером, едва я возвращалась домой, эпопея продолжалась, но в новой ипостаси. Теперь темами обвинений свекрови были любые недоразумения, произошедшие за день. Так, если она не могла найти свою шапку, то вечером, прямо с порога она начинала на меня кричать, обвиняя в том, что я украла эту самую шапку.