Вячеслав Денисов - Письмо в никуда. Мелодрама

Иллюстратор Неизвестный художник

© Вячеслав Вячеславович Денисов, 2018

© Неизвестный художник, иллюстрации, 2018

ISBN 978-5-4485-9416-8

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

И всё ж таки странная эта штука жизнь! Минуты складываются в часы, недели в месяцы, и так незаметно проходят годы. Если в начале жизненного пути мечтаешь как можно скорее стать взрослым человеком, и кажется, что слишком медленно идёт время, то, когда возраст перевалит за сорок лет, вместе с болезнями невольно начинаешь задумываться о смысле этой самой жизни. Начинаешь оценивать всё, что ты сделал, и приходишь к выводу, что твои лучшие друзья и просто знакомые люди достигли, куда больших вершин и результатов. Кто продвинулся по служебной лестнице, кто имеет шикарный загородный дом или престижный автомобиль, а кто и то, и другое. Те, кто опустился, или попросту находится ниже твоего уровня, почему-то не в счёт. Их как-то не замечаешь, и о них совершенно не думаешь. Будто их не существует вовсе. И что самое странное, уже не думаешь о туго набитом кошельке. Идёт полная переоценка жизни. Что ты сделал? Что оставишь после себя, да и оставишь ли вообще? А может, сгинешь как земляной червь, и никто этого не заметит, будто не было тебя вовсе. И как ни странно, почему-то хочется, как можно меньше иметь врагов, если уж нет возможности не иметь их вовсе. Начинаешь искать выход для примирения с теми, с кем в ссоре и вдруг осознаёшь, что больше всего ты обидел ни соседей и не друзей по работе, а своих самых близких и родных тебе людей. Невольно вспоминаешь, когда в последний раз написал письмо родителям, и с ужасом понимаешь, что уже несколько лет как не брал в руки авторучку, а воспользоваться телефоном нет возможности из-за отсутствия мобильной связи по причине отдалённости их проживания. Решительно достаёшь тетрадь и, кажется, что уже готов написать первые строки, как внезапно осознаёшь, что абсолютно не знаешь с чего начать. Самое главное, ты уже не знаешь, живы ли они вообще. И тогда вновь начинаешь задумываться над вопросом, а не будет ли твоё письмо – «письмом в никуда». Не вернётся ли оно назад со штемпелем, указывающим на то, что такие люди по данному адресату больше не проживают! Почему-то мы всегда думаем, что наши родители вечные и никогда не стареют, хотя у самих уже давно виски обелены сединой. Конечно, хочется надеяться, что твои родные живы и здоровы, но ведь есть старики, которые не могут подняться с постели, которым некому и даже не на что купить кусок хлеба. Как правило, у таких несчастных родителей тоже есть великовозрастные дети, которые, как и ты, даже не представляют об их жестокой участи. А ведь если быть до конца откровенным, то не таким и плохим было детство в отчем доме. Может иногда и попадало от матери мокрой тряпкой за то, что ослушался или, перелезая через чужой забор, порвал новые штаны. Но разве, становясь взрослыми, мы сами не наказываем своих детей за их мелкие провинности и безобидную шалость? Разве мы это делаем оттого, что не любим маленьких сорванцов? Разумеется, мы только хотим, чтобы они выросли настоящими людьми. Как правило, под этим понимаем, что они должны обязательно быть ведущими специалистами или же директорами крупных предприятий, хотя сами всю жизнь отстояли у станка и лучшая перспектива на будущее – занять место дворника, чтобы можно было после выхода на пенсию хоть как-то сводить концы с концами. Возможно, наши родители были гораздо умнее чем мы и не делали из нас вундеркиндов. Не пытались любыми путями втиснуть в престижные школы и по блату, а то и за большие деньги пристроить в престижный институт. Разве они виноваты в том, что не все должны стать всемирно известными академиками. Кто-то должен строить дороги, месить лопатой цемент и выпекать хлеб. Разве они виноваты, что мы сидели сложа руки и ждали, словно милости, то квартиры, то машины, вместо того, чтобы самим пробивать себе дорогу. Даже теперь, когда есть возможность многое изменить, разве кто-нибудь из нас хочет этого? Нам постоянно нужен кнут. Необходимо нас вести по жизни, а при необходимости подгонять, чтобы не слишком отставали от сверстников. Но время берёт своё и всё ставит на определённые места. То, что можно было сделать ещё вчера, уже не сделаешь сегодня, и уж тем более, не наверстаешь завтра. И уж если нельзя что-то изменить, то хочется, хотя бы остаться человеком и снять с души обременительный камень. Вот тогда-то и начинаешь более критично подходить к самому себе. Понимаешь, что не окружающие тебя люди виноваты в не сложившейся судьбе, а именно ты сам сделал её такой никудышной. Детские годы, они прошли точно так же, как и у всех, с той лишь разницей, что кого-то любили учителя, а кого-то нет. Одних любили по чисто внешним признакам, других из-за их назойливых родителей. А вообще, как ни странно, все школьные оценки сущая чепуха. Как правило, большинство отличников потом становятся несчастными людьми, ни к чему не приспособленными, пожизненно схватывая поверхностные знания, но так ни во что и не углубившись. Двоечники, которых за неуспеваемость выгоняли из школы, поступали в институты и заканчивали университеты. И что самое интересное, встретив бывшую учительницу, с откровенным восторгом подбегали к ней и нежно расцеловав, заводили душевные разговоры. В то же время, бывшие школьные любимчики, проходят мимо классного руководителя, делая вид, что не знают того, кто многие годы выводил им в журнале красными чернилами не вполне заслуженные пятёрки. А впрочем, как раз для учителя, это может не новость. Они как никто знали своих учеников и уже в те далёкие годы предвидели от кого и что можно ожидать в будущем. Да и как они не могли поставить хорошую отметку ученику, если его мама была завучем этой же школы и при каждой четвёрке тут же наведывалась в класс и ничуть не смущаясь, во всеуслышание заявляла:

– Вы ещё раз проверьте моего мальчика. Он знает материал на более высокую оценку.

Но ведь и такую, чрезмерно любящую маму, разве можно осуждать за подобные деяния или хотя бы просто обижаться на неё? Она ведь в своей материнской слепоте хотела сделать как лучше. Так же хотела добра, когда убеждала сына поступить в медицинский институт, лишь потому, что там ректором был её хороший знакомый. А когда ребёнок вырос и стал посредственным доктором, и всю свою жизнь был от этого несчастным, так как всегда хотел заниматься техникой, или же стать тем же учителем, разве опять можно винить его чересчур заботливую маму? Нет! Не стоит ни на кого обижаться и уж тем более в чём-то обвинять. Необходимо более строго отнестись к самому себе. Разве не было удобно и выгодно прятаться за чью-то широкую спину и достигать не заслуженных вершин с помощью, так называемой, волосатой лапы? А если не было протеже и не было стремления чего-то достичь собственными силами и знаниями, то разве теперь есть смысл проклинать весь белый свет? А главным образом, упрекать во всех несчастьях самого дорогого и близкого человека.