Алексей Дементьев - Золушка и стаи шакалов

– Вы чего входите без приглашения? Глава района побагровел.

– Ты знаешь, что на нашей земле хозяйничают оккупанты? Твои действия…?

– Ты чего несешь, какие оккупанты..?

Стулбис с трудом оторвался от экрана и теперь тупо смотрел на посетителей.

Валдис рассказал о событии на лесной дороге. Добавил про некормленую корову и заболевшую жену.

– И что мне делать при таком руководстве?

– У меня дел тьма, а руководитель, вместо того, чтобы обеспечивать порядок в районе жрет на рабочем месте и не знает, что вокруг творится? -Валдиса понесло, и он уже не выбирал выражений.

– Мне, вместо того, чтобы заниматься делами, приходится мотаться в управу, где встречают как назойливого посетителя, крайне неприветливо. Секретарь пускать не хотела. Мне что, обращаться прямо к премьеру?

– Завтра придется ехать в больницу к жене. На перекладных. Последние деньги на бензин истратил. Что делать с товаром, если овощи никто не покупает. Что делать? А теперь новые заморочки свалились на наши головы!!

Стулбис остолбенело смотрел на него, раскрыв рот. С нижней губы капала слюна.

Наконец он пришел в себя. Видно было, как он подавил в себе грозный рык.

Дмитрис изумленно смотрел на происхродящее и согласно кивал. Он впервые слышал, чтобы с начальством так разговаривали.

Его растрепанная нечесаная голова качалась подобно маянику, только вперед – назад.

– Ты что за руководитель? -встрял в разговор и он.-Магазина нет, парикмахерской нет. Как здесь жить народу..Мы тебя для чего избирали??

Стулбис, вроде собравшийся возмущенно громко гаркнуть и уже раскрывший было начальственный рот, как-то резко свял. Посмурнел лицом.

– Да-да, вы правы. Но давайте по порядку. Про военных ничего не знаю. Сегодня же стану выяснять, кто такие и что делают в нашем районе. Ходите нестриженые. Поправимо. Ну а больница – не в моих силах. Так решили в министерстве. Понимаю, да, времена трудные, надо как-то держаться.

Он помолчал. Потом тихонько добавил:…дорвались… педерасты. Как же прав директор парфюмерной фабрики: в Латвии остался дикий, бандитский капитализм. И рулят им варвары.

Посетители переглянулись. Стулбис, старый переживший много властей чиновник, и всегда их поддерживал. Значит и этого верного, самого видимо, допекло..,довели до ручки, если вырвались из души злые слова. Слышит все-таки людские голоса, да и сам анализирует ситуацию, в стране…

– Господин Глава, сделаем так, -сказал Валдис, чувствуя, что надо брать инициативу на себя.-Завтра проведем митинг у шлагбаума. Поговорим с вояками, позовем журналистов. Что скажете? В этой ситуации надо действовать без промедления. А то скоро все наши земли займут, пока мы пироги жуем. Не упустил он подковырку

– А что, -задумался Стулбис, -идея неплохая. Давайте где-то в час-два дня. Кто позовет жителей?

– Да я обегаю, всех предупрежу, затряс шевелюрой Дмитриус.

– Но вам надо как-то оповестить журналистов. Лучше и наших и из центрального телевидения.

– Согласен, что эту братию надо звать. Ну все господа. Надеюсь, нет недоразумений меж нами?

Он поднялся и вышел из-за стола…

Планы на эту субботу представлялись ясными. Погода уже несколько дней стояла солнечная, с теплым ветерком. Самое время немного развеяться. Накануне у них на стройке c двухмесячной задержкой выдали часть зарплаты. Помаявшись в ожидании денег почти весь день, Мартиньш вечером прибежал домой. Отдал матери часть получки, а остальные решил приберечь. Поэтому неметил прямо с утра зайти к Толяну, и вместе сходить в Рими. Взять пивка, рыбки и на природу, позагорать, подышать свежим воздухом, расслабиться. Такой расклад они планировали еще на прошлой неделе.

Мартиньш заскочил в соседний подъезд. К Толяну. Разбудить, если еще не поднялся. На лестничной клетке было пустынно. Только встретилась, Нина Петровна, старушка со второго этажа. Одетая в какой-то малахай, с грязным большим пакетом, кряхтя, она медленно спускалась. Толян жил как раз над ней. Когда-то Нина Петровна приехала после войны по набору, работатла много лет изолировщицей на судостороительном заводе здесь неподалеку. Ремонтировали они малотоннажные суда. Производство считалось вредным. Давали молоко, досрочный выход на пенсию. Вот и пахала Нина Петровна, не торопилась уходить на более спокойное место. Платили -то хорошо, предоставивли жилье. И должна была выйти раньше на пенсию.

Но пришедшие к власти латыши правила изменили и стаж совестких времен новын власти не засчитали. Так что пенсию назначили самый минимум. Но все равно, на житье не хватало, а на одежду тем более..И сколько онаа ни ходила в социальную службу, еще куда-тпойдем вам навстреу. о, ничего не изменилось. В социальной службе, когда она упомянула про льготы и вредное производство, ей рассмеялись в лицо.

– Какие льготы оккупантам!! Хватит, и так кровь пили из нашего народа, да все богатства вывозили из нашей родной Латвии. Все, что положено, вы получили. Ладнопойдем вам навстречу.

И включили в список нуждающихся, которым давали килограмм гречки в месяц, да банку рыбных консервов.

Об этом она рассказала, проливая слезы, встереченным соседям, которые похожую ситуацию испытали на собственном опыте. Подошдшие Мартиньш и Толян тоже услышали.!

– И сорок пять лет стажа, не засчитали. Только мизер,10 лет, -всхлипывая рассказывала она.-Как жить на такую пенсию. На еду не хватает

Соседи только зубами скрипели. Вот проклятый апартеид. Это латыши придумали для русских после 1990 года. Вот проклятые латыши, что делают с русскими!

И сейчас она «подрабатывала», собирая банки из-под пива, пепси и кока -колы, сдавая их пункт приема в соседнем квартале. Как-то она поделилась, что получиется ежедневно, если «хорошо идет», целых 3 евро. Мартиньш только усмехнулся, постоянно ей «давал в лапу» несколько монеток. И сейчас поковырялся в кармане, но мелочи не нашел. Тогда залез в бумажник и выудил голубую купюру, пять евро. Дом заселяли работники окрестных предприятий и таких нищих пенсионеров здась было практичсеки в каждой квартире.

– Доброе утро, бабушка, -поздоровался Мартиньш.-Осторожно, не поскользнитесь.

– Да уж, постараюсь.

Он догнал ее и сунул в сморщенную руку бумажку.

– Не надо, не надо, сынок.

Она смотрела на него благодарными повлажневшими глазами, будто уличная собака, которой внезапно сунули сосиску. Медленно спрятала денежку в карман. Когда-то она объяснила им с Толяном, что если просто собираешь и сдаешь банки, это как бы работа, за который получаешь оплату. Но когда берешь деньги у кого-то, то это нищенство и делать это нельзя. Обидно для себя.

Они же без улыбки сказали, что дают не для того, чтобы обидеть, а как бы выступают меценатами, вкладывают деньги в благосостояние народа. В отличие от демократичекой власти, которая народу не помогает, а наоборот, всячески его ущемляет и присваивает то, что заработано десятилетиями.