Марина Мельникова - Дети понедельника

Но Игорь, проигнорировав замечание, медленно начал спускаться в трюм, стараясь не оступиться. Поколебавшись, Ольга последовала за ним. С трудом преодолев шаткую и жутко скрипящую лестницу, девушка замерла на последней ступеньке. Густая и смрадная тьма её страшила. Холодный пот выступил на лбу, и, казалось, волосы встали дыбом. Живо представилось полчище вездесущих и всепроникающих грызунов, которые тоже замерли в ожидании её ног. Ольга чуть ли не с ностальгией вспомнила свои прочные кроссовки и шмыгнула носом.

– Ну, что задумалась? – произнёс Игорь и погладил её по руке.

– Я боюсь темноты…

Неожиданно пространство трюма осветилось тусклым и зыбким светом. Висевший на стене фонарь потрескивал и чадил. Ольга с ужасом огляделась. У светильника стоял болезненный и хилый с виду мужчина неопределённого возраста. Лицо его было широким, как у китайца, скуластым, а голова была обмотана какой-то серой тряпкой на манер чалмы или тюрбана. Туника висела мешком и была вымазана в крови. Он зябко кутался в рыбацкие сети, при том, что было довольно душно. В углу лежали старые мешки, служившие постелью женщине и двоим ребятишкам, таким же грязным и замученным. Сон их был беспокойным, но они не проснулись, только женщина жалобно простонала и перевернулась на другой бок, спиной к молодым людям.

– Вы тоже беглые? – спросил незнакомец, надсадно кашляя.

Игорь и Ольга замерли. Они не знали, что ответить, и перебирали в уме варианты, отметая один за другим, а потом хором ответили:

– Да.

– Что-то на рабов вы не похожи, – протянул незнакомец, пристально их разглядывая.

– Мы домашние рабы, – уточнил Игорь.

– Видно, что с вами обращались хорошо, – пробормотал китаец.

– А вы что такие избитые и измученные?

Мужчина зло ухмыльнулся и, прищурив глаз, уставился на бледную луну, видимую в открытом люке трюма. В это время Тит, удостоверившись, что его «гости» подружились, с грохотом его захлопнул. Что-то тяжёлое обрушилось сверху, они поняли: выход наружу закрыт.

– Великие и ничтожные потомки знатных родов, – презрительно проговорил незнакомец, усаживаясь на пол и не ответив на вопрос Игоря, – старые и молодые, жаждущие забав и наслаждений. Правда, среди них есть и вольноотпущенники, мимы и музыканты, достигшие определённых высот. Знатные и удивительно красивые женщины не стыдятся надевать белые парики и отправляться на поиски приключений в тёмные переулки города… – он сплюнул. – Мир, погрязший в грязи! Меня зовут Сато.

– Ольга и Игорь, – представил их молодой человек.

– Имена странные. Варвары? Н-да, у моего хозяина есть несколько рабов, похожих на вас. Прекрасен, наверное, край, где родятся такие люди!

– Прекрасен, – обречённо пробормотала Ольга, вспомнив поле с подсолнухами. Она плакала тихо, но её плечи и живот вздрагивали: приглушённые рыдания сотрясали всё её тело.

– А почему вы избиты? – повторил вопрос Игорь, прижав Ольгу к себе.

– Хозяин взял привычку развлекаться. Он выстраивает рабов у стены и приказывает бить их розгами. Наши стоны усмиряют его огорчения и ярость. Экзекуция может длиться до утра.

– Боже мой, – прошептал Игорь, – какой-то неслыханный садизм!

Ольга надсадно всхлипнула.

– Но как вам удалось бежать?

– Боги помогли, но мы ещё не сбежали. И, кстати, шхуна вышла наконец в открытое море.

– С чего вы так решили?

Он пожал плечами.

– Качка изменилась.

– Похоже на то…

Они надолго затихли. Молодые люди с напряжением прислушивались к звукам, доносившимся снаружи, постепенно осознавая, что жизнь их кардинально изменилась. Самое страшное, что могло произойти с Игорем в той жизни – банкротство. Но в запасе были идеи, способные если не вернуть прежний статус, то хотя бы вытащить его опять наверх, а здесь его знания и опыт – ничто. Он, как и сидящие рядом измученные рабы, опустился на низшую ступень, ниже которой – беспросветная пустота и неизвестность.

Плыли долго. Сколько прошло дней или недель с того злосчастного дня, когда жизнь их развернула на триста шестьдесят градусов, перечеркнув всё, они уже не брались судить. Утлое судёнышко, будто надувной матрас, болталось по морю вверх-вниз. Каждый раз, падая с очередной волны, судно испытывалось на прочность, а у путешественников замирало сердце, и подкатывала тошнота.

Выход на палубу не приносил облегчения. Разбушевавшаяся стихия грозила смыть их в море, обрушивая на измученные головы шквал солёных брызг. Им оставалось сидеть в трюме и ждать избавления. Молодые люди зависли, как перегруженные компьютеры: почти не ели, не разговаривали, перестали даже думать.

Однажды из состояния транса их вывел скрежет открываемого люка. Приток свежего воздуха частично вернул им силы и скинул давящий груз уныния. Ольга с Игорем поспешили вылезти на палубу. Вдалеке тянулась туманная береговая линия. То, что находилось перед ними, походило больше на материк, нежели на остров. Из-за большого мыса справа по борту плавно и величественно плыла огромная галера. Но вдруг резко изменила курс, развернулась и пошла на сближение с их судёнышком со всей быстротой, на которую были способны гребцы.

– Живо в трюм! – скомандовал Тит.

Игорь, схватив девушку, почти поставил её на шаткие ступени лестницы, а после спустился сам. Крышка люка за его спиной с грохотом упала.

– Вот и всё, – обречённо проговорил Сато. Женщина и дети сбились в кучу, словно испуганные хорьком куры.

– Да не нагнетайте! – зло прошипел Игорь, бросив на мужчину гневный взгляд. – И так тошно.

В ответ на его раздражение Сато только пожал плечами и уселся поближе к семье.

Через какое-то время они услышали, как абордажные крючья впились в доски бортовой обшивки шхуны, связывая два судна вместе. До них донеслись чёткие команды с галеры, а помощники Тита что-то бурно обсуждали и переругивались, сгрудившись у борта. Вооружённые люди рассыпались по всему кораблю. Отовсюду слышались крики боли и торжества, стоны раненых, мольбы о пощаде и ругань. Посудина превратилось в поле боя, где схватились врукопашную люди Тита с хорошо вооружёнными и обученными легионерами. Крышка трюма опять открылась, и несколько легионеров вытолкали несчастных на палубу. Всюду лежали трупы и тяжелораненные, а палуба окрасилась кровью. На ней, широко расставив ноги, стоял молодой воин в алой тунике с блестящей фибулой на плече, являющейся, очевидно, его знаком отличия или высокого звания. Обнажённые руки, чересчур мускулистые, созданные для меча и щита, были царственно заведены за спину. Он стоял так несколько минут, словно давая возможность полюбоваться им.

– Ну что, Тит? – наконец проговорил он. – Предатель и клятвопреступник!

Хозяин шхуны бухнулся на колени.