Игорь Кочкин - Никто, Некто и Всё. Забавный черновик

– Тот самый.

– «Дружба»? – Сказал НИКТО.

– А без издёвок – никак? – Сказал НЕКТО.

– Без «Дружбы» нам никак! – Сказал ВСЁ. И тут же добавил, – да, расслабься ты. Шутка.

– В моём обществе я попрошу больше так не выражаться! – По-шутейному парировал НЕКТО.

В «Акку» бурлила своя, особая жизнь: жизнь вечного праздника. Это за пределами кафешки – серые будни и серые лица несчастных людей. Здесь всё было ярко, всё было пропитано счастьем.

– А, правда, что в этом водоёме жили два лебедя? – Сказал НИКТО.

Около «Акку», почти вплотную со столиками, в тени плакучих ив был водоём с застоявшейся, мутной водой, где дрейфовали пробки от шампанского, огрызки яблок и другой плавучий мусор.

– Правда. – Сказал ВСЁ. – Здесь жили два лебедя. Раньше. Они были совсем ручными. Мамаши с детьми специально приходили сюда, чтобы покормить их. И, вообще, эти лебеди были достопримечательностью Алма-Аты. Потом одного из них убили. Понятно: время у нас голодное, есть нечего. Приготовили жаркое – насытились… Вторая лебедь, оставшись в одиночестве, через какой-то срок тоже погибла. Нет, её (его) не поджарили. Она (он) покинула сей мiр по причине как раз того самого одиночества: в лебединой паре, если погибает один – вскоре погибает и другой. «Вечерняя Алма-Ата» писала об этом. Я сам читал.

– Судя по всему, – сказал НИКТО, – это не сильно подмочило репутацию «Аккушки».

НЕКТО занимали более прагматичные вопросы:

– А где бы нам присесть? – Сказал он. – Вот в чём вопрос, как любил говаривать Вильям, незабвенный наш Шекспир.

Они устроились в самом дальнем углу кафе, чтобы можно было втихаря разливать под столом «Иссыкское»: застукают – докажи потом, что ты не верблюд, а самый верный партии Ленина (и Леннона!) комсомолец. А здесь, в углу, не должны были застукать.

Сделав глоток турецкого кофе и томно, рассеянно и лениво оглядев почтенную публику, НЕКТО продолжил повествование о злоключениях своего братца…

В результате двух весёлых часов, потраченных на весёлого клиента, таксист получил обещанный червонец, а Витольд, после попадания домой, получил взбучку, не обещанную, но очень-очень предполагаемую.

– За что? – Сказал он.

– Было бы за что, – сказала Ханна, – вообще, убила бы.

Что она могла подумать, увидев супружника в столь привлекательном виде? Понятно что: так заканчиваются классические походы понятно к кому, когда входят через дверь, а уходят – по понятным причинам! – через окно или балкон. Причём, уходят спешно, дабы не навредить безупречной репутации понятно кого, а у «понятно кого» – как часто выясняется в самый последний момент! – ревнивец-муж, возвратившийся домой не вовремя.

Однако оставалась ещё одна проблема. Не менее актуальная.

Шут с ними – с заграничными тряпками, которые достались бандюганам. Хотя и это обстоятельство не оставляло сладкого послевкусия: пятьсот-шестьсот рубликов на дороге не валяются. Но главное – «Гибсон», купленный накануне на деньги, которые у них были и ещё на те, которые пришлось перехватить у друзей и которые – в любом случаё! – придётся отдавать.

Витольд, по-прежнему в одних трусах и носках, и Ханна, по-прежнему в одном пеньюаре, сидели на кухне. На столе стояла початая бутылка «Плиски». Коньяк не пьянил и не бодрил. Он пился, как вода.

Ситуация получалась потешной до невозможности. Наутро можно было пойти в милицию и написать заявление, изложив всё, как было. И у славной милиции возникло бы два логичных вопроса: 1. откуда деньги Зин на такой скромный инструмент? 2. в каком-таком магазине «Культтоваров» он был куплен?

Витольд и Ханна выпили ещё по одной рюмочке и отправились спать: правильные ответы на правильные вопросы никак не находились сами собой.

Утро ночи мудренее. Это было очевидно.

Очевидным было и то, что следующий вечер в «Салюте» никто не отменял.

Слух о занятном происшествии с Витольдом молниеносно распространился среди персонала кафе. И не только среди персонала. Завсегдатаи тоже – не без удовольствия! – мусолили его.

Не обошла стороной новость и столик, где заседали местные уголовники.

Через пару дней в «Салют» пришёл вежливый паренёк с «Гибсоном» в руке. Кроме гитары, он принёс аккуратно сложенный джинсовый костюм Витольда, гэдээровские туфли и портмоне, из которого не пропало ни копейки…

Когда прогремел последний сокрушительный аккорд в симфо-рассказе о Витольде, НЕКТО сиял, как медный таз.

– То, что невозможно было сделать с помощью ментуры, которая нас, типа, бережёт, – сказал ВСЁ, – на раз-два было сделано воровскими авторитетами. Так, что ли?

– Получается, что так. – Сказал НЕКТО.

– Хороша справедливость. – Сказал НИКТО.

– Ты совсем ку-ку? – Сказал НЕКТО. – Да, причём здесь справедливость? Дело в музыке. Музыка – это сила!

Было видно, что НЕКТО горд своей причастностью к истории с возвращением «Гибсона». Он был горд своей причастностью к брату Витольду. Он был горд своей причастностью к известности Витольда и к музыке, которую брат играл в кафе «Салют» и которая очаровывала посетителей (и не меньше – посетительниц!) франтового заведения.

Короче, НЕКТО выглядел не просто гордым. Он выглядел очень гордым. И очень по душе ему было находиться сейчас в «Аккушке» среди не по возрасту чопорных завсегдатаев, ведущих умные беседы о зловещих брежневских временах и о сладких свободах, которые бьют ключом там, за железным занавесом. Он ощущал себя неотъемлемой частью антуража «Акку»: запаха дымящегося кофе, негромкой музыки, льющейся из акустических колонок, ароматов французских духов, исходящих от недоступных и доступных дам за соседними столиками.

– Мы говорим «НЕКТО» – подразумеваем «Акку»! – Продекламировал ВСЁ. – Мы говорим «Акку» – подразумеваем «НЕКТО»!

– На Маяковского похоже.

– И что в этом плохого? – Пожал плечами в недоумении НЕКТО.

– Ничего плохого. А что – хорошего? – Спросил НИКТО.

Меньше, чем НЕКТО, нравилось находиться здесь ВСЁ:

– Ненастоящее всё здесь какое-то. – Сказал он.

И совсем не нравилось быть здесь НИКТО:

– Уровень интеллигентности здесь сильно зашкаливает. – Сказал он.

– И что в этом плохого? – Сказал НЕКТО.

– А что хорошего?..

Тема «интеллигентности» развития не получила. Пока.

Несколько конфузливо НЕКТО было лишь от того, что все кругом вальяжно пили шампанское, а они припёрлись сюда с «Иссыкским», которое стояло под столом. С одной стороны, ему не хотелось и прикасаться к нему, с другой – хотелось пить, как пили все. И делать вид, что в его бокале – настоящее шампанское! А не какая-то дешёвка за 98 копеек.