Катя Метелица - Лбюовь

У меня нет никакого pet, но мне тоже хочется рассказать какую-нибудь pet-story. Придется брать чужое. Я бы взяла игуану – две самые поразительные, каждая в своем роде, «истории из жизни домашних любимцев» связаны именно с игуанами.

Одна жила у того же Волчека, в Праге, ее звали Тотошей. Мне как-то довелось неделю быть ответственной за кормление Манюни и Тотоши, это было ужасно. Они почти совсем не ели, я только заменяла увядший салат свежим. Было неприятное опасение, что обе решили коварно помереть до приезда хозяина. Они не только не ели, не пили, но даже и не двигались. Манюня замерла под кроватью, Тотоша, почти не меняя положения, висела на жалюзи.

Потом уже выяснилось, что игуане клинически не хватало солнечного света. На почве солярного голодания у несчастной Тотоши развился рахит и жуткий остеопороз, она в одночасье переломала себе все лапы, сколько их там у игуан. Лошадей в таких случаях пристреливают, а Тотоше в ветеринарной клинике наложили гипс и подвесили ее на растяжках. Она, видимо, ужасно страдала, была злая, как собака. Подлечив, ее решили продать.

Еще из моих знакомых владелицей игуаны была Линор Горалик. У ее игуаны с солнцем было все неплохо – она жила в Израиле. Но у ее хозяйки было плохо с деньгами, и она кормила свою игуану не фруктами, а всяким отстоем вроде помидоров, причем не лучшего качества. Игуана умерла. В зоомагазине по этому поводу сказали: «Ничего удивительного. Мы так и подумали сразу, что она у вас умрет: она же у вас была первая. Первые игуаны всегда умирают».

Закон довольно универсальный: в каждом деле бывает своя «первая игуана». Я свои неудачные попытки теперь только так и называю.

Вот она, функция домашних животных № 5 – они жертвы. Пробные экземпляры. Подопытные кролики для человеческих привязанностей, чувств и претензий. И ведь от них требуют еще знаете чего – благодарности и ответной нежности. Уверены, что они на это способны и обязаны дать. И морские, мол, свинки любить умеют…

Почему-то считается, что в его книгах люди никогда не едят. Это совершенная неправда. В «Подростке» постоянно едят. В «Идиоте» есть чудесное описание завтрака сестер Епанчиных. (Девицы эти отличались хорошим здоровьем, великолепными плечами и отменным аппетитом; у них повелось кушать на завтрак не только котлеты и прочее, но даже и крепкий бульон…) Здесь нежнейший юмор, прямо пушистый, «Идиот» вообще написан величайшим именно юмористическим писателем. История про то, как Коля с приятелем пошли покупать учебник истории, но вместо того купили у мужика топор и ежа, и Аглая послала этого ежа в корзинке князю, причем с запиской «в знак моего глубочайшего уважения», – это абсолютно в духе Марка Твена, у которого мальчики меняют серединку яблока на дохлую крысу или алебастровый шарик.

Сто пятьдесят лет назад Горбачев высказал два лозунга: даешь перестройку и даешь вхождение в общеевропейский дом. Слова оказались и судьбоносными, и ключевыми. С тех пор народ наш все перестраивается и перестраивается, все строится и строится, все обустраивается и обустраивается, никак не может остановиться. Долой тоталитаризм, да здравствует свободная планировка! Великая идея вхождения в общеевропейский дом вкупе с красивой идеей перестройки породили мощное явление российского евроремонта.

Все перестраиваются, все. Нон-стоп. Стоит выехать на любую окраину, сразу начинается: «Стройматериалы Склад», «Брус Доска», «Мир Обоев», «Дом Потолка», «Жидкие Гвозди», «Сухая Смесь Здесь». Да в центре – что ни дом, то дизайн-бюро, студия элитной керамики, итальянская сантехника по каталогам, встроенные кухни под заказ. Как будто вечная весна, вечный предбрачный период (или брачный? Запуталась). В общем, каждая птица вьет гнездо, и в каждом гнезде Элитные Жидкие Гвозди.

Забавно было бы составить летопись великого и поэтапного вхождения страны в евроремонт. Не по дизайнерским журналам, а по живой истории нашего быта. Ведь наши представления о Европейской Красоте, они более или менее параллельно развивались. Сейчас вот минимализм у всех худо-бедно параллельненько отходит. А то помните, все были арки, арки. Золотистенькая фурнитура на всех местах – в пандан пуговицам на пиджаках. Белые крашеные стены взамен пропахших щами и тоталитаризмом бабушкиных обоев в цветочек…

В начале девяностых многие вдруг решили заделаться дизайнерами. Один мой одноклассник ездил за границу и при всякой нечаянной возможности фотографировал туалеты в кафе, банковские офисы, барные стойки, прихожие жилых помещений. Потом на родине воплощал, как мог. До сих пор, кстати, эту ниву пашет, и успешней многих. Главное – он умеет работать с клиентом, находить с клиентом общий язык. Без всяких там фиглей-миглей вроде «композиции» и «гармонии». Просто – дадим шика! И – дадим красоты!

Клиент евроремонта, он ведь удивительное, отдельное существо. Он любит чего: чтобы все было солидно, богато, а главное – аккуратно. Например, выравнивание стен. Выравнивание так выравнивание – без полумер и компромиссов. Это ничего, что комнаты в результате выравнивания станут в полтора раза меньше и в двери не протиснешься. Главное, чтобы было ровно! При сдаче-приемке объекта устанавливается отвес. И в щель между стеной и отвесом засовываются стодолларовые бумажки. Сколько влезет бумажек – столько и вычитается потом из вознаграждения несчастных украинских строителей. Поэтому они теперь если слышат про выравнивание стен, сразу начинают конвульсивно подергиваться и говорят, что возьмутся за работу только при условии, что на стены пойдут немецкие флизелиновые обои под покраску, и обязательно с крупными пупырями. Под пупыри можно выводить не так скрупулезно. Пупыри, они скрывают. Во всех приличных офисах так клеят, с пупырями. Клеят и красят, клеят и красят.

Но вообще, надо признаться, строители стали просто сказочные. Раньше-то это был страшный сон, ужасно страшный. Строители имелись двух видов. Одни говорили только одно слово «гы», вредили всеми доступными способами, потом выманивали аванс и уходили в запой навсегда. Другие, наоборот, сразу давали понять, что у них несколько дипломов о высшем образовании, практически написана кандидатская и за мастерок они взялись только из соображений выживания. Если те на все говорили «Гы!», то эти на все говорили «Надо подумать». И только когда ваша ванная приобретала вид кабинета трудотерапии в желтом доме, до вас доходило, что именно означает это «Надо подумать». А означало это то, что так называемый мастер-ремонтник-высшего-класса-работа-под-ключ устанавливает какой-нибудь там полотенцесушитель впервые в жизни и понятия не имеет, куда его приставлять и к чему подключать.