Эльвира Краснова - Лина. Рассказы и размышления

Машинально протянув документы служащей, через пару минут Лина получила несколько напечатанных на компьютере бланков, не разглядывая опустила в сумочку и оглянулась – куда теперь?

Словно угадывая её мысли служащая изрекла: «Второй этаж, комната 321. “ Лина в растерянности побрела искать лестницу на второй этаж. Дождавшись очереди, робко открыла двери кабинета. Миловидная, молодящаяся женщина в белом халате, поверх воротника которого уютно и кокетливо расположился голубенький шифоновый, небольшой шарфик, встретила её лучезарной улыбкой. Лина выгребла из сумочки все полученные бланки и положила перед ней на стол. Женщина погрузилась в изучение написанного.

Брови её, по мере чтения, удивлённо ползли вверх. Потом она оторвала взгляд от бланков и посмотрела на Лину. Удивление всё ещё не сошло с её лица, постепенно на нём снова появилась профессиональная улыбка. «Доктор, что – то не так?» – спросила Лина, видя её явное замешательство.

«Скорей всего наоборот, всё так» – ответила та и вдруг, словно очнувшись, радостно воскликнула: «Я вас поздравляю! Диагноз не подтвердился!»

Лину прошиб пот. Постепенно до её сознания доходило, что жизнь, как и прежде, продолжается. Напряжение постепенно спадало. Она, покачиваясь, открыла входные двери учреждения и вышла на свежий воздух. Пока её не было, небо посветлело и сквозь тучи начали проглядывать робкие, осенние лучики солнца, освещая на клумбах яркие, надменные сальвии и увядшие, не устоявшие против холодов, другие цветы. Радость жизни медленно, как сосуд, заполняла всё её существо. Сердце снежной королевы таяло под ощущениями блаженства видеть этот прекрасный мир, который она могла потерять. «Нужно обрадовать маму», – мелькнула мысль и… размахивая сумочкой, как в детстве, Лина помчалась ловить такси.

Светлое, ничем не омрачённое детство, глядело на Лину со страниц слегка пожелтевшего и запылённого альбома. Вот она, с дрожащими коленками, подходит с мамой к воротам школы. Громкая, оркестровая музыка ещё больше увеличивает волнение. Лина держала маму за руку «мёртвой хваткой». Крысиные хвостики косичек с огромными белыми бантами, взлетали в такт шагам. В такт же им Лина чувствовала удары сердечка в груди.

«Как это всё было торжественно и красиво, – подумала она, вглядываясь в чёрно белую, не очень резкую фотографию. «А тогда я ничего этого не замечала и только с волнением ждала встречи с учительницей и всё представляла её то такой, то другой. И очень боялась, что она окажется крикливой и недоброй, как у соседского мальчика,» вспомнила Лина.

В тот день всё сложилось великолепно. Лине это представилось залогом дальнейшего счастья, как впрочем и вышло. Учительница оказалась не молодая и не старая, полноватая, с косой, опоясывающей вехнюю часть головы и с очень приветливой, доброй улыбкой и простым русским именем – Анна Ивановна. От одного взгляда на неё исчезла тревога и волнение. Рядом с малышами она представилась Лине большой и заботливой наседкой. Она постоянно что то говорила детям, оглядывала заботливо каждого и, точно курочка, оберегала свой новый выводок от шумных толп старшеклассников и мечущихся родителей или вообще посторонних людей. Лина в одно мгновение почувствовала к ней расположение, и ощущение безопасности рядом с ней наполнило её счастливым и гордым спокойствием.

Лине хотелось всё время быть рядом с ней, она старалась вслушиваться в каждое её слово, но пока ничего не понимала. Незаметно для себя выпустила мамину руку, и даже на мгновение вообще забыла о ней. Новая, необыкновенно интересная жизнь приняла её в свои объятия, в бурлящий поток новых друзей, проказ и школьных заданий. Все остальные дни не запечатлелись так ярко, как этот первый день. Да ещё и посадили её с красивым, аккуратным и нарядным мальчиком. А маленькая Лина умела ценить красоту. Стремление к порядку и красоте, вопреки детскому возрасту, в ней очевидно было заложено с рождения и ещё потому, что она видела с юного возраста это у своей мамы.

Мама, после работы на кухне или игры с Линой, всегда говорила: «А теперь одевай фартучек и мы всё сделаем красиво, красиво… “ Лина стояла на стульчике у раковины и плескаясь в воде, помогала маме мыть посуду. Всякую работу, которую делала мама, она давала делать Лине и делала вид, что не замечает того, что у Лины это получается намного хуже. А Лина с нетерпением ждала папу с работы и особенно ждала его похвалу. А вот и эта фотография, где Лина стоит у раковины. Лина очень гордилась тем, что помогает и всерьёз думала, что мама совершенно не справится без неё со всей домашней работой.

Выйдя во двор, она серьёзным тоном пожившей старушки, рассказывала, что она готовила сегодня на обед, что у неё болит поясница и как она сегодня устала от стирки. Соседки старушки потихоньку посмеивались за спиной и потом говорили маме: «Правильно ты дочку воспитываешь, Варвара!»

Лина всё внимательнее вглядывалась в старые фотографии и перед ней плыли картины прошлого одна за другой. Вот на фотографии Лина у доски. Она очень гордилась этим снимком, потому, что его повесили на школьную доску, куда, ясно же, вешали только хороших учеников. А рядом с этой фотографией висела фотография её соседа по парте, круглого отличника. Сколько себя помнит, Лина втайне стремилась не отстать от него в учёбе, но это была её тайна и это была единственная причина всех её стараний. Все ученицы в классе не были ей так важны и интересны, как он. Может поэтому, не сдружилась она близко ни с одной девочкой и держалась независимо и гордо. Так и прозвали её негласно: «Гордячка “ Но и врагов тоже у неё не было. Она не вступала в классные разборки и конфликты, а смотрела со стороны на всех взрослым взглядом. Если бы кто только знал, что она просто подражала своему другу. Считал ли он её своей подругой, задала теперь себе вопрос Лина, но тогда она думала, что да. Ведь никто из мальчишек не смел дергать её за косы или дразнить, его побаивались. Боялись не кулаков. Георг, а тогда просто Гарька, Гарик был нужен им. Он всегда всё знал, всегда имел выполненное домашнее задание и не отказывал дать списать или объяснить, кто этого хотел, но только тем кто негласно ему подчинялся, признавал его авторитет и не шёл против. Вокруг него была молчаливая свита, надёжная и невидимая в первый момент, поэтому нападать враждебно настроенные не решались. Как то у него это получалось. Также негласно все признавали Лину королевой. Она была вроде как под его защитой. Это всё происходило на интуитивном уровне.