Валя Шопорова - Я тебя не помню

Теперь уже его ущипнул под столом Леон, на что младший прошептал-прошипел:

– В отличие от твоих слов, из моих понятно, что я шучу.

– Ага. Ты знаешь, что шутишь, а завтра все остальные будут думать, что ты трахаешься с Эваном.

– Лео, блин, – всплеснул руками Дориан, – кому надо, тот уже давно так думает!

– Но в наших же силах не давать больше поводов для таких мыслей?

– Ага, – фыркнул младший, – а мы с тобой, можно подумать, поводы даём? Даём? Нет. Но никого это не останавливает.

– Так это разные вещи! Про нас с тобой просто сочиняют поклонники, потому что всем ясно, что этого не может быть в реальности. А вот с Эваном в теории ты вполне мог бы быть. Так зачем давать поводы для таких слухов?

– В теории и мы с тобой могли бы быть, – огрызнулся младший. – Извращенцев, знаешь ли, в мире хватает.

Журналисты внимательно следили за перешёптываниями братьев, но, увы, разобрать ничего не могли.

– Давайте следующий вопрос, – произнёс Эван, перетягивая внимание на себя.

– Ходит слух, что вы планируете покорение Америки?

Услышав вопрос, близнецы повернули головы к журналистке.

– Вот, ничего от вас не скроешь! – всплеснул руками Дориан, а после вновь положил их на стол. – Да, это правда. Мы планируем тур по Америке, но, конечно же, и про Европу мы не забудем.

– Попробую предположить, что в этом и состоит изюминка вашего нового альбома – он будет записан на английском языке?

Дориан мило улыбнулся и пожал плечами, давая журналистам понять, что об этом ещё не время говорить. Обсуждение всевозможных вопросов и тем продолжалось ещё двадцать минут, после чего время пресс-конференции наконец-то вышло. Напомнив всем, чтобы ждали их новинок, музыканты попрощались и покинули комнату. А после, забрав свои вещи, вышли на улицу.

– Ну, что, в отель за чемоданами и по коням? – хлопнув в ладоши, спросил Эван.

– Ага! – хором отозвались близнецы.

– Да, – тоже согласился Леонард. – И, надеюсь, мы не опоздаем на самолёт.

– Вещи-то собраны уже, как мы опоздаем? – удивился Леон и обнял Дориана за плечи. – Да и стимул не опаздывать у нас огромный!

– Насчёт стимула, – снова заговорил Эван, – может быть, начнём отмечать уже в дороге?

– Если мы начнём отмечать в дороге, – скрестил руки на груди Леонард, – то гуляние наше закончится часов в девять.

– До Гамбурга лететь час! – отмахнулся Леон. – Думаешь, мы успеем напиться в дрова за это время?

– Ты успеешь, – тихо подметил Дориан, за что получил тычок под рёбра от брата.

– Будешь возникать, запрещу пить! – строго сказал Леон.

– И на каких это правах? – младший скрестил руки на груди, выжидающе смотря на него.

– На правах старшего брата, – серьёзно ответил Леон и сразу же улыбнулся и потрепал Дориана по волосам.

– Всегда удивлялся тому, – развёл руками Леонард, – как двенадцать минут разницы в возрасте могут столько значить?

– Я тоже, – буркнул Дориан, уворачиваясь от Леона, который пытался продолжить портить ему причёску. – Нужно было не пропускать его вперёд.

– Ах, ты, неблагодарный! – притворно и очень громко возмутился Леон. – Я тебе дорогу пробивал, а ты вот так!

Дориан хотел убежать, но не успел. Леон скрутил его и почесал кулаком темечко. Освободившись от объятий брата, он отпрыгнул в сторону, тяжело дыша и сверкая гневным взглядом.

– Crétin!* – крикнул Дориан.

Леонард закатил глаза, а Эван встал между братьями, обнимая обоих за плечи.

– Так, всё, миритесь и шуруйте в машину. И пощадите чувства Леонарда, а то у него сейчас глаз дёргаться начнёт.

– Да ладно, – вздохнул Норват. – Я уже давно привык к тому, что, когда наши близнецы ругаются, то они иногда переходят на французский.

– Благо, что не арабский, – кивнул Эван. – А то шушукались бы, гадости на нас говорили, а мы ни слова не понимали.

– А это идея! – воскликнул Леон и взглянул на брата. – И почему мы раньше до этого не додумались?

– И не додумаетесь! Всё, забудьте, что я сказал.

– А у меня память хорошая… – хитро улыбнувшись, ответил Дориан и наконец-то сел в машину.

– И у меня тоже, – поддакнул Леон, подмигнув Эвану, и тоже скрылся в салоне автомобиля.

4 4 *Придурок (с французского языка).

Поскольку после концерта, пресс-конференции и короткой, но всё же дороги, все устали, основное празднование окончания тура было решено перенести на завтра, а тем вечером состоялся, так сказать, разогрев на в меру крепких напитках. Эван и Леонард не протестовали против такого расклада – ночью больше в отеле, ночью меньше – им было давно не привыкать. А Дориан и Леон были счастливы наконец-то провести ночь в своих личных, а не гостиничных кроватях, в своей квартире.

Они приобрели её год тому назад, решив обосноваться там, где появились на свет – в Гамбурге, чем-то неуловимым этот город всегда влёк их к себе. И теперь они наконец-то могли в полной мере насладиться его очарованием, у них на это был целый месяц.

За двенадцать месяцев владения этой квартирой братья прожили в ней всего три дня. Полгода ушло на ремонт – из двух обыкновенных квартир бригада умельцев сооружала роскошное двухэтажное чудо, потом была работа в студии, те самые три дня в новом гнёздышке, подготовка к туру и отбытие в сам тур, который помотал их по всей Европе.

Первая ночь в собственных стенах прошла быстро и уютно, и Дориан, и Леон спали, как убитые, наконец-то восполняя уставшему организму нехватку сна, которая является неизменным спутником популярности. День также прошёл незаметно, в каких-то простых и приятных заботах, и начался он далеко за полдень.

И вот наступил вечер. Друзья договорились встретиться в половине девятого и отправиться в лучший клуб города, он наверняка будет рад распахнуть свои двери перед vip-посетителями.

Уже практически стемнело, за окном повисли особенно насыщенные, налитые синим сумерки. Они напоминали густой кисель, и их почти можно было потрогать. Леон уже собрался и теперь сидел в гостиной, переключая каналы на телевизоре в попытке занять время, пока брат собирается. А Дориан находился в своей комнате: то прохаживался по ней к шкафу, то возвращался на кровать, смотря на приоткрытые деревянные дверцы так, словно из-за них вот-вот должно было появиться нечто потустороннее, жуткое. Он ужасно медлил, ругал себя за это и всё равно продолжал тянуть время.

За полтора часа сборов Дориан выбрал и надел только одну лишь футболку, укладку он сделал ещё до этого. Наряд никак не подбирался, словно шкаф был абсолютно пуст, но что-то подсказывало ему, что дело было отнюдь не в отсутствии одежды, подходящей для выхода в свет – такой одежды у него было полно. Дело было в чём-то неуловимом, но всё равно очень отчётливым, в том, что вязко текло по венам, рождая в душе тревогу. Что-то будто останавливало его от похода куда-то в этот вечер и, как бы абсурдно это ни звучало, Дориану никак не удавалось отделаться от этого ощущения.