Ирина Сабенникова - Маленькая вещица для хранения драгоценностей (сборник)

Женщина пришла во время перерыва и сразу прошла в зал, выбрав себе место так, чтобы можно было после выступления незаметно уйти, не беспокоя других. Дома с мамой осталась ее пятимесячная дочка, и это не располагало к длительному пребыванию в институте. Утром она никак не могла решить, что же лучше надеть, и, перемерив несколько вариантов, выбрала платье, которое выражало скорее ее теперешнее настроение, чем подходило к случаю. Длинное светло-бежевое платье из плотного трикотажа с высокой талией, поверх которого одевался того же цвета облегающий кардиган, во всем повторяющий силуэт самого платья, придавая одежде необходимый элемент недосказанности. Платье отнюдь не было деловым, напоминая своими простыми, слишком длинными линиями другие платья эпохи итальянского Возрождения, что не казалось старомодным, а, напротив, соответствовало ее внешности, которую друзья находили достойной кисти Боттичелли, – не столько красивой, сколько светлой. Но главное – это было настроение.

Теперь женщина старалась максимально сосредоточиться на тексте доклада и подчеркивала карандашом те места, на которых нужно было акцентировать внимание слушателей. По сторонам она особенно не смотрела: только если кто-то из коллег здоровался, она приветливо отвечала. Неожиданно для самой себя женщина почувствовала непонятное томление, появившееся у нее внутри, еще едва уловимое, но определенно растущее. Оторвавшись от текста, она подняла глаза и заметила мужчину, только что вошедшего в конференц-зал, и скорее угадала, чем увидела, близорукость порой очень неудобна, что он с интересом ее изучает, словно археолог, наткнувшийся в провинциальном краеведческом музее на редкий артефакт.

– Какая бестактность, – возмутилась про себя женщина и вернулась к своему занятию – подчеркиванию текста доклада.

Заседание началось, люди выступали достаточно бойко, подгоняемые, возможно, чудесной погодой, зовущей из открытого теперь окна побыстрее все закончить. Доклады были вполне информативны, и время заседания двигалось к концу, когда объявили ее выступление. Кое-как справившись с врожденной робостью, женщина начала говорить и постепенно вошла в необходимый ритм, увлекшись своей темой. На людей в зале она старалась не смотреть, выбрав из всей их массы одно лицо, к которому и обращалась, – старый прием выступающих со сцены позволял не волноваться. Однако невесть откуда взявшаяся тревога не проходила, а, напротив, росла, точно кто-то хотел взломать ее внутреннее «Я» и вторгнуться в святая святых – ее мысли и чувства, куда она никого и никогда не допускала. Ощущение опасности было совершенно явно, и, закончив выступление, она обвела глазами зал. Взгляд ее скользил по знакомым и незнакомым лицам, пока не наткнулся на того, кого она недавно видела в дверях, и тут сверкнула молния.

Неизвестно, видел ли кто эту молнию со стороны или окружающие приняли ее за солнечный блик, который выстреливает по комнате, когда кто-то в доме напротив резко открывает или закрывает окно. Но эти двое ощутили электрический разряд, и все интуитивно поняли: им не разойтись. Мгновенный электрический разряд подействовал неожиданно – в женщине проснулось спящее до сей поры демоническое звездное кольцо Гидры, которая метнула в незнакомца свой разящий взгляд. Мужчина, положение Солнца которого делало главной мотивацией в его жизни реализацию собственных желаний, легко улыбнулся, но в его оставшимися серьезными глазах и в улыбке проступила, точно второе тело пламени, которое всегда бывает рыжим в отличие от первого – желтого, неожиданная даже для него самого страсть. Ее взгляд был пойман и оценен – это было то, чего ему не хватало для завершения целостной картины. Теперь все сложилось. Он был убежден, это была Она, трудно определяемая, вечно ускользающая. Он искал ее во всех, кого встречал, а видел только раз в музее Клюни на старинных гобеленах, носящих название «Дама с Единорогом». Едва проступающие черты ее спокойного лица, строгие и изящные средневековые одежды, лишь подчеркивающие фигуру почти еще девочки. И вот здесь, где уж никак нельзя было ожидать, он встретил ее во плоти, в таком же, как на старинных гобеленах, платье, юную и светлую. Он был готов сражаться за нее даже с самим собой, точнее, именно с самим собой, поскольку всех остальных для него просто не существовало. Таков был мужчина, чьими глазами смотрел теперь Золотой Дракон.

Магнетическую привлекательность этой женщины и ее не разбуженную еще чувственность Золотой Дракон, а вслед за ним и мужчина, почувствовал сразу, так же как и энергию опасности, который посылал ее взгляд, застывая в его собственном, точно два потока лавы сливались в одном, кипящем пока никому непонятными страстями.

Воспользовавшись паузой, в какой-то момент наступившей в зале, женщина незаметно вышла, но на пару минут заглянула к начальству проститься. Здесь-то и произошла следующая роковая заминка, которые порой, как бы исподволь, случайно, определяют нашу судьбу. Они встретились в дверях кабинета, отступать было некуда. Обычная церемония знакомства – называние своих собственных имен и фамилий, хотя каждый понимает, что это совсем не те имена, под которыми они знали друг друга прежде, должностей и научных занятий – все это было лишь внешней оболочкой, внутри которой уже шла борьба, целью которой был не выигрыш, а проигрыш. Но сдаться нужно было победившему, такого быть не могло, значит, и борьба была безрезультатной. Взгляд Золотого Дракона жег, одолевая преграды, выставленные Горгоной, круша и ломая все на своем пути, он рвался к истине – ее сакральному «Я», закрытому и запертому на семь замков: воспитания, привычки, условностей, ситуации, представлений о порядке вещей, самообмана, страха. Тень дракона накрыла ее всю и теперь рябила и переливалась, создавая ощущение эфемерного тепла и счастья. Ничему нельзя было верить. Пойдя на обычное женское лукавство, которое, как правило, выручает в сложных ситуациях, женщина опустила глаза, чтобы дракон не мог видеть горящего в них огня, она согласилась встретиться с ним в другой раз, с тем чтобы обсудить некоторые научные проблемы. Не ожидая больше ни минуты и стараясь не задеть его звенящей и режущей в кровь любую женскую душу чешуи, амбициозного мужского достоинства, она выскользнула из комнаты с намерением навсегда раствориться в мегаполисе.

На следующее утро женщина проснулась рано, солнце едва-едва поднималось над горизонтом, пронизывая своим золотым светом все живущее на земле, делая каждый предмет своего рода негативом, тенью на ярком фоне весеннего утра. Даже сквозь свою утреннюю дремоту она чувствовала взгляд дракона. И понимала, что теперь всегда будет жить в его слоистой тени, никогда не имея возможности выйти из нее. Даже если он отвернется и уйдет. Оставив ее умирать в одиночестве и неверии, даже тогда его живая тень будет душить ее, не давая вырваться из своего круга, обретя иное счастье. Жертвы дракона не живут своей жизнью. Состояние неустойчивого равновесия, в котором ее душа пребывала тридцать четыре года, закончилось. Разбуженные драконом, ее звезды забирали покой и, подменив его беспричинными страхами и меланхолией, накрыли своей тенью робкое женское сознание, сводя его в переменчивое, подвижное эмоциональное состояние, создавая иллюзию постоянной неуверенности и нестабильности. Хотя очевидных причин для этого не было, фактически ничего в жизни не переменилось, но женщина острее прежнего стала ощущать свое психологическое одиночество. Это была игра звезд – навязать человеку иллюзии, отдалить от реальности восприятия, подчинить себе. Но взамен они дарили то, чего нет у многих счастливых людей, – писательские способности, поэтичность натуры, ученость, даже возвращали часть утраченного прежде вне всяких времен – интуицию. Так много и так мало, взамен обычного человеческого счастья. Но откуда знать далеким звездам, что такое человеческое счастье.