Михаил Однобибл - Киномеханика

Они посмотрели на ходики на стене.

Минутная стрелка уже отщелкала три четверти круга. Девочка широко раскрыла глаза и, ойкнув, сказала, что ей пора, скоро начнется фильм, который она давно мечтала посмотреть, – «Дубравка», про девочку, живущую у моря. Может, и Марат с ней пойдет… Выяснилось, что Жека работала кассиром в том же кинотеатре, где Раиса, мать Адика, была контролером. Очевидно, Эля имела возможность бесплатно смотреть кино, быть может, даже вечерние сеансы, и в полной мере ею пользовалась. И, продолжая добровольно принятую на себя, в отсутствие матери, роль опекунши, решила и Марата приобщить к благам бесплатного кинопросмотра. Приезжая маленькая девочка оказалась большой патриоткой недавно построенного местного кинотеатра. Здание современной архитектуры с залом на четыреста мест представлялось ей лучшим в городе, и его исключительность лишний раз доказывало то, что оно единственное в городе, где скоро состоится премьера фильма «Долг чести платежом красен». При этих словах Марат насторожился. «Может быть, это экранизация какой-то пьесы Островского?» – соображал он и не спеша стал разворачивать бумажную пилотку в газету. После вчерашних передряг она совершенно истрепалась и расползлась на сгибах, Марат, пробежав глазами афишу, удостоверился, что, во-первых, фильма с таким названием в ближайшие дни не планировалось, а во-вторых, любая лента крутилась сразу или по очереди в нескольких разных кинотеатрах – иное в разгар летнего сезона было бы непрактично. Марат не стал делиться с Элей своими сомнениями – глупо терять время в спорах с ребенком, – а, согласившись на поход с ней в кино, на ходу поинтересовался, откуда новость. Ага, оказывается, накануне, когда Марат уже спал, Эля слышала, как за ширмой Адик сообщил ее Лоре. Кроме того, он сказал, что после премьеры состоится розыгрыш лотереи: обладателя билета на определенное место ждет ценный приз. Когда она это говорила, ее глаза распахнулись в предвкушении чуда. Но она не знала о разговоре, который Марат подслушал вчера на катере, когда вор и Краб выясняли отношения. «Долг чести платежом красен» – что это всё-таки означает, шут его возьми!..

– Какой ряд? Какое место? – быстро спросил обескураженный Марат, отбросив церемонии, и так сжал Элин локоть, что она громко ойкнула.

Всецело погрузившись в допрос Эли, Марат упустил из внимания женскую перебранку во дворе. Ее отзвуки пробивались в полуподвал сквозь стекло – оно слегка позванивало в унисон самым пронзительным нотам, – но Марат не вникал в ее смысл. И напрасно, потому что в какой-то момент дверь в комнату с треском распахнулась. Сонная Лора, злобно застонав, подняла голову. Но, пробежав мимо нее, за ширмы ворвалась сухонькая старушка и с неожиданной для ее тельца силой, так, что массивный сундук ворохнулся, откинула его крышку. При виде Марата старушка на миг остолбенела, но тут же в поисках чего-то, что ей приспичило извлечь сию секунду, стала расшвыривать из сундука вещи, успевая язвить незнакомца, чье неожиданное присутствие в комнате еще более усиливало ее раздражение.

– В этом доме можно жить? Везде глаза, везде уши! Из каждого угла по бандитской роже выглядывает! А чего еще ждать? Раз главный мазурик вернулся – вся окрестная шпана понабьется сюда, как тараканы по щелям! – бормотала она себе под нос, стоя к Марату спиной, но, конечно, адресуя гневные укоры ему. Это было так же очевидно, как и то, что возражать бессмысленно. Эля, повторив его недавний жест, приложила палец к губам. Марат понимающе опустил веки.

Вырыв наконец из сундука то, что искала – модную, хоть и опрелую на сгибах от долгой лежки замшевую куртку с хипповской бахромой на рукавах, – старушка сгребла ее в горсть и побежала вон из квартиры, но у двери ее перехватила выскользнувшая из-под простыни Лора.

– Баба Шура, не кипятитесь! Это же вышел счастливый случай, благодаря которому между ними всё отныне навсегда покончено. Лучше и нарочно не придумаешь, – быстрым значительным шепотом говорила Лора. В одной ночной рубашке со сползшей до локтя бретелькой она возвышалась над строго одетой и туго причесанной старушкой и бросала из-за нее быстрые взгляды то на замшу в ее руках, то на Марата с Элей. Но ее увещевания достигли противоположного результата.

– Вы глядите, она меня поздравляет! – изумленно проговорила баба Шура, как бы не веря своим ушам и отшатываясь от квартирантки, чтобы еще раз хорошенько ее рассмотреть. – С чем?! С тем, что девку осрамили навеки?! Что всю жизнь, чего бы она в жизни ни добилась и кем бы ни стала, ее будут вспоминать по одному этому счастливому – вот оно счастье! – случаю: это, мол, та самая, что по пляжу нагишом бегала. И прозвище какое-нибудь приклеят вроде Женьки Голой. У нас, бытхуян, с этим скоро. До пенсии будешь носить, не отскоблишься. Ей теперь хоть беги из города. А куда бежать, если летом вся страна тут? На весь Союз ославили! В поезде, на вокзале, на базаре – где-нибудь да узнают, будут щериться и пальцами тыкать. Значит, беги из страны. А куда бежать? За границу? Так ведь и заграница будет в курсе. Разве я не говорила тебе, что Адик с интуристами якшается? А теперь ты скажи: для чего он ее вчера на пляже при всём народе фоткал, пока она, бедная, готова была сквозь землю провалиться?

– Разве он ее фотографировал? – нахмурясь, проговорила Лора. – Я не видела.

Но ее недоумение только подлило масла в огонь. Баба Шура так и взвилась:

– Ты рядом стояла – не видела, а другие за километр разглядели! Чужие люди! Чужие люди, которые Владьку знают – а кто на Бытхе не знает его фокусов! – и те мигом смикитили, что он эти карточки западным немцам продаст, глазом не моргнет! А не купят – так подарит, чтобы поглумиться, чтобы их газеты пропечатали, в каком виде советская девушка не стыдится прилюдно показаться на пляже! А это уже позор на весь мир!

Марат смотрел на старуху во все глаза, озадаченный масштабом нарисованной ею картины последствий вчерашнего эксцесса. Она между тем продолжала.

– Чужие люди, – воскликнула она, словно смакуя ту особенную боль, которую причиняло ей это слово, – и те хотели девку заслонить, спрятать, да далеко стояли! А как же это, они мне говорят: твоя подруга, твоя квартирантка рядом стояла – пальцем не шевельнула, не толкнула шаромыгу под руку, не выцарапала ему глаза, не засветила пленку? Вот она, благодарность вам с внучкой за то, что сами в сарай перешли, а эту гадюку в дом пустили! Так-то чужие люди говорят, а мне и крыть нечем!

– «Гадюка», положим, деньги платит, – дрожащим голосом сказала Лора, растерянно оглядываясь по сторонам, видимо, ища угол, где могла бы, укрывшись от лишних глаз, одеться и привести себя в порядок. Но в крохотном помещении такого укрытия не было, а за ширмы мешали пройти Марат с Элей. Тут еще баба Шура ухватила ее за руку.