Александр Бедрянец - Реактивный авантюрист. Книга первая. Обратная случайность. Книга вторая. Реактивный авантюрист

Ясное утро обещало чудесный весенний день, но Веру Максимовну одолевала грусть. Как и вчера, и позавчера, и последнее время вообще, хотя особых причин для депрессии не было. Жизнь Веры Максимовны текла вполне благополучно. У неё была приличная работа, хорошее здоровье и, как сейчас пишут в известных объявлениях: «в.о.», «м.о.», «ж.о.».

Казалось бы, что ещё надо? Живи и радуйся, ан нет. Червячок печали исподволь съедал всякую жизнерадостность. Причина грусти была в другом.

С целью отвлечься и развеяться, она решила навестить дочь студентку в соседнем городе, так сказать, сверхурочно. Был выходной, остановка пустынна, да и городской транспорт ходил реже обычного. Как и многие люди, во время неторопливого ожидания Вера Максимовна предавалась разного рода отвлечённым размышлениям. Но в этот раз её отвлекли.

Неподалёку, возле ларька, классический бомж пересчитывал в руке мелочь, сопровождая процесс непрерывным потоком безадресной матерщины. Закончив аудит, он помолчал, а затем изрёк в пространство банальное:

– Нет в жизни щастья.

После чего удалился в глубину двора, загребая огромного размера берцами без шнурков. Однако вскоре социальный отброс вернулся с позвякивающей матерчатой сумкой в руках. Заметно волнуясь, он остановился против ларька, странно ссутулился, и громко крикнул:

– Ха!

Судя по всему, этот тип был продавцу знаком. Необычное поведение бомжа так возбудило любопытство работника прилавка, что он вышел из своего заведения и с нескрываемой надеждой спросил:

– Чернозём, накрыло тебя, наконец? Кондрашка приключилась?

У бомжа перекрыло словарный запас, и без того, наверное, не превышавший лексикона Эллочки-людоедки, и, помогая себе рукой, он пытался двумя словами прояснить случившееся:

– Эт-та там… там эта… оно… я туда, а там оно! Я по малому, а оно вот.

И показал три пальца. Затем добавил:

– И колбаса. Много.

Продавец, однако, легко понял этот бред-пантомиму и разочарованно прокомментировал:

– Вот это повезло тебе сегодня, Чернозём, нашёл забытое кем-то бухло с закуской. Теперь иди, празднуй, пока коллеги не отняли.

И с одуревшим от радости лицом бродяга торопливо зашкандыбал праздновать своё жалкое счастье. Но это с точки зрения Веры Максимовны, а у бомжа, скорее всего, было иное мнение на этот счёт. Возможно, что этот счастливый день останется самым ярким воспоминанием в его серой жизни.

Ещё древние отметили, что счастье относительно, причём не в самом понятии, а в предпосылках. Большое или маленькое – одинаково счастье, а зависит от масштаба желаний, области бытия и направленности. К тому же оно крайне субъективно. Кого обрадует счастье ботаника, открывшего новый вид ряски? Да никого. Менее удачливый коллега позавидует, и только.

Мрачные мысли не покидали Веру Максимовну и после того, как она села в подошедший автобус. Увы, так просто, случайной находкой её дела было не поправить. Причина её грусти называлась творческим кризисом, и путей решения не просматривалось. Вполне понятно, что для остальных граждан эта её проблема являлась полной ерундой, блажью, а кое-кто, наиболее ехидный, обозначил бы её каким-нибудь злым выражением, типа «бесовство с жиру». Более того, Вера Максимовна раньше и сама входила в число этих приземлённых людей. Но вот, произошло. Случилось так, что она отравилась ядом, сладким ядом творческого успеха, и душа утратила покой. Одолевал писательский зуд, хотелось творить, но беда в том, что было совершенно неизвестно о чём писать и в каком именно жанре.

Впрочем, по порядку. В своё время она выучилась и получила диплом психолога, но устроиться по специальности не получилось. Вначале Вера Максимовна попала в один советский журнал, но тоже не сложилось. Завотделом однажды сказал:

– У тебя имеются некоторые способности, но не в той плоскости. Пойми правильно, журналист – ремесло, то есть он каменщик, электрик, сантехник, но не выдумщик архитектор.

В конце концов, Вера Максимовна оказалась на своём месте, в отделе кадров солидной организации, где благополучно пребывает и в настоящее время. Но какая-то творческая жилка в ней сохранилась.

Когда-то, ещё подростком, будучи в гостях в деревне, Вера оказалась невольной свидетельницей жутковатой истории с похищениями и убийством, что в те годы случалось редко. И спустя много лет, она рассказала дочери про эти события. Та пришла в восторг и уговорила всё это описать. Вера Максимовна управилась за месяц. А что с этой повестью делать, толком не знала, но неожиданно выручила бухгалтерша Михайловна, которая оказалась приятельницей работницы издательства одного журнала. Она пообещала отнести рукопись прямо к ней домой, но честно предупредила, что учёная дама, как бывший переводчик, весьма принципиальна, и скорее всего эта писанина окажется в корзине. По этому поводу Вера Максимовна переживать не стала, мол, семь лет мак не родил, голода не было. Но, к огромному удивлению, через несколько дней ей позвонили из редакции и попросили зайти.

Строго одетая дама сильно средних лет была лаконична: «Юмор (?!) у вас мрачноват, обороты, ну да ладно. Берём в работу». После чего как-то странно посмотрела и добавила: «В качестве эксперимента».

Впоследствии Михайловна, посмеиваясь, рассказала о сути этого эксперимента. У Дианы Васильевны, так звали матёрую редакторшу, муж был «технарём», такое случается. Человек этот к искусству был равнодушен, книг, за исключением справочников, не читал вообще, предпочитая пиво с футболом по телевизору.

На следующий день Диана Васильевна решила просмотреть опус, но не нашла его на месте. Рукопись обнаружилась в руках мужа, читавшего её с явным интересом. Ошарашенная Диана Васильевна спросила: «Тебе нравится ЭТО?», на что муж ответил: «Да, занимательно. Если напечатаешь, то порекомендую мужикам», наверное, имея в виду своих приятелей. Диана Васильевна не имела привычки брать работу на дом, и Верина повесть в некотором роде была исключением. Скорее всего, мающийся от безделья муж Дианы Васильевны машинально открыл рукопись и случайно попал на какой-то драматический момент сюжета. Там, в одном месте зять душил осточертевшую тёщу, но неудачно – не обладая нужным опытом, недодушил. В другом месте он, заперев её в подвале, остриг налысо и в конце концов утопил эту язву в колодце вверх ногами. А поскольку население деревни в целом было на стороне зятя, тётка многим насолила, то и текст был проникнут к нему сочувствием. Вероятно это нашло отклик в сердце мужа редакторши, что и решило судьбу сочинения. Диана Васильевна благоразумно не стала уточнять, что именно там понравилось мужу, и здраво рассудила, что если уж этот, далёкий от литературы увалень загорелся, то, значит, в повести определённо что-то есть.