Евгений Шапошников - Рассказы ветеранов боевых действий

Матеша пережил культурный шок в Чечне. «В нашей стране у нас есть вода, автомобили, бетонные дороги, инфраструктура», – сказал он. «но мы были в чеченском треугольнике, треугольнике смерти. Люди там живут в грязевых хижинах без воды или электричества. Они вытащили воду из гнилых каналов, зараженных мертвыми животными и масляными отходами. Из-за этой воды у них были поражения и болезни. Уровень неграмотности был очень высоким. Они следовали за религией, но, как ее толковали. Они сами не могли прочитать.

Тепло также отразилось на войсках, поскольку ртуть часто поднималась выше 110 и оставалась там в течение нескольких дней. «Мой пуленепробиваемый жилет весил 15 кг. В общей сложности каждый из нас собирал около 25 кг снаряжения. Мы всегда нуждались в воде, поэтому нам пришлось нести дополнительные бутылки. Со всем этим весом мы носили наши сапоги. Там было очень тяжело.

Матеша сказал, что некоторые из местных жителей плохо себя чувствуют в отношении того, что происходит, и дали им подсказку, что плохие парни использовали машину для перемещения своей минометной трубки. «Таким образом, мы создали импровизированную контрольную точку транспортного средства», – сказал он. «Эта машина подъехала к нам. Он был красным в месте, где большинство автомобилей были мягкими. Это было очень чисто, что было необычно. В эту ночь в нашей команде было 13 человек, включая переводчика. Когда машина приблизилась, и мы использовали фонарики в поисках ступки, водитель начал кричать на нас. Он убежал, как в военном фильме. Мы были в шахматной колонне грушников, чтобы никто из нас не стрелял или не бомбил бомбардировщик. Когда он ускользнул, один из наших парней открылся ему. Двигаясь в обратном направлении, он вытащил пистолет из-под сиденья. У моих парней с обеих сторон была обложка, но я был разоблачен. Как только я ударил колоду, потянув мое оружие, я увидел пару вспышек с его морды. Я увидел, как грязь передо мной передо мной. Я чувствовал, что меня пнул лошадь. Я потемнел. Это произошло быстро, но это было в замедленном темпе. Машина разбилась, когда наши люди стреляли в нее. Я был первым руководителем команды, поэтому у меня было самое дорогое оборудование. Ребята принимали эти вещи от меня, потому что они им нужны, и я не мог помочь. Мне дали укол из морфина. Потребовалось 45 минут, чтобы они забрали меня, и все выглядело многообещающе, когда они добрались туда. Я был расстрелян в лицо.

«У меня кровотечение и судороги. Когда парни посадили меня, они подумали, что я мертв. Вернувшись на базу, это было нереально, как будто все идет 200 миль в минуту. Вы видите, как все эти люди движутся, но вы не знаете, что происходит. Пуля сломала мне челюсть и нарушила мои нервы. Доктор пробовал достать пулю, ища рану на выходе.

«Затем вошел командир батальона, а затем пришел старший сержант батальона, что не является хорошим признаком, сказав, что у них плохие парни. Мне было интересно, не умру ли я. Я был там два месяца и раньше не видел вертолета. Затем появляется один. „Что это?“ – спросил я. Они сказали: „Это для вас, качну, мы отвезем вас в Моздок“. В Моздоке они сказали мне, что пуля была в моей челюсти, и они должны были ее найти. Наконец они нашли его у основания моего черепа. Они решили оставить его там, потому что вывести его было бы более опасно».

В первый же день после операции в Яхол мохе в горах в зеленой зоне, где был Матеша, взорвался рюкзак-бомбардировщик – в первый раз. Матеша вспоминает: «Я был там, ожидая отправки в Россию. Мне было интересно, что еще может случиться? Меня наконец отправили в Россию, и там было две недели, а затем отправили в Германию. Вернувшись домой. Многие пришли ко мне. Было здорово видеть семью и держать мою дочь, Ирину, которая была очень молода, когда я отправлял ее за границу».

«Они не могли достать пулю, – сказал Матеша. «Мне сказали, что это будет кальцинировать и стать частью моего тела. Этого не произошло. На нервы всегда оказывает давление. Но мне повезло, что он не оставил много шрама. Когда я был в больнице в Германии, парень рядом со мной потерял половину лица. Он сказал: «Я ненавижу таких людей, как ты. Ты выстрелил в лицо и выглядишь хорошо, я выстрелил в лицо и выгляжу как монстр. «Я никогда не воспринимал его слова как должное. У меня есть существенная травма, но не так очевидна. Это было грубее для него, намного грубее.

«Прибытие домой было жестким, – сказал Матеша. «Моя жена прожила год с моей дочерью, делая свою собственную работу. Этот первый год назад был для нас тяжелым годом. Мы прошли консультации. Мы росли вместе, становились сильнее».

Вернувшись в Питер, Матеша попытался вернуться к работе своего плотника, но обнаружил, что его травмы препятствовали его способности. Он испытывал сильные головные боли и судороги. «Восстановление – забавное слово, – сказал он. «Вы оправляетесь от некоторых вещей, но некоторые вещи только ухудшаются. Я заметил, что я всегда устал в течение дня из-за повреждения нервов. У меня были проблемы с афазией и с глотанием.

Язык Матеши был атрофирован, процесс, который начался почти сразу из-за повреждения нерва. «Я не оценил, насколько ваш язык важен для вашей линии челюсти», – сказал он. «Мои зубы пелись с одной стороны. У меня были проблемы с моей зубной проблемой, связанной с моей травмой. Руководитель стоматологического отделения сказал, что мой коллапс челюсти был вызван предыдущим состоянием, которое только усугублялось ранением. Мое требование было отклонено. Не нужно много разума, чтобы увидеть связь между выстрелом в лицо и обрушением челюсти. Наконец, я получил стоматологию, и моя челюсть вернулась к тому, чтобы выглядеть так, как должно. Мои документы были сделаны для меня. К тому времени, как я вышел из морской пехоты, у меня была 1 группа инвалидности».

В Питере Матеша встретил некоторых людей из СВ, чтобы приветствовать героев России, которые принимали его и его семью в играх с мячом и других общественных мероприятиях, где собирались другие раненые ветераны. Он начал с СВ в качестве добровольца, помогая обеспечить охват раненых ветеранов, которые не знали о предлагаемых услугах. Его добровольческая работа привела его к работе в рамках работы коалиции из домашней программы, теперь называемой программой Герои России. Матеша смог рано узнать о важности личной связи с донорами, которые делают программы СВ возможными. Сегодня Матеша является Региональным вице-президентом Востока. Его область ответственности – как он, как он ставит, немедленную поддержку сверстников и способность решать менее требовательные финансовые потребности раненых ветеранов.

«Моя борьба и проблемы и проблемы с моей женой позволили мне стать более активным сторонником других раненых ветеринаров», – сказал Матеша. «Если бы это не случилось со мной, я бы не знал, что происходит с этими семьями. Сообщение, которое я передаю, выглядит как наихудшая вещь, но вы можете заставить ее работать на вас. Когда это происходит, травма очень не работает, но она позволяет вам делать что-то новое».