Вадим Каменский - Золотой колодец. Избранные рассказы

А дальше – рассказ старшего сына пастуха в переводе Калифа и в моём литературном изложении.

РАССКАЗ СЫНА ПАСТУХА

Сын старого пастуха – рослый, крепкий, сам уже старик под 80 лет, с парализованной левой рукой, подвязанной чёрной повязкой за шею, очень походил на своего столетнего отца. Он и стал проводником Калифа и личного секретаря Имама, чтобы показать, где были когда-то кошары эмира.

Первые две кошары были уже хорошо известны, разрослись в большие населённые пункты и Калиф со своими спутниками, даже не стали останавливаться. Поехали к самой дальней, у отрогов горного массива Мурун-Тау (одной из ветвей Гиссарских гор). Путникам пришлось проехать почти 100 километров грунтовой дороги, проходившей по дну бывшей реки Заравшан, которая в те времена была ещё полноводной. Вскоре после войны, в пятидесятых годах, когда в Узбекистане стали делать посевы и выращивание хлопка (основной культуры земледелия), вода в реке исчезла, практически навсегда.

По дороге сын пастуха рассказал, что на этих дальних пастбищах, он, с двумя своими племянниками (сыновьями своего родного дяди), пас большое стадо курдючных овец, сало которых, было самым вкусным в мире. Оно использовалось на приготовление любимого блюда эмира – колбасы «казы». Сутки на медленном огне варятся куски конины вместе с курдючным жиром, чесноком и другими пряностями. Готовое варево разливают в промытые кишки, оставляют в ледниковой камере до определённой твёрдости. Это блюдо нравилась эмиру тем, что сохраняло в форме его мужское достоинство, позволяя в полной мере наслаждаться своим большим гаремом.

Кошара никогда не пустовала. В ней постоянно жили 2—3 человека, в обязанности которых входило: ухаживание за новорождёнными ягнятами (кормить сдоенным молоком); к вечернему возвращению стада, достать воду из колодца, чтобы напоить отару в 1500—2000 голов; приготовить ужин для пастухов (чай, шурпа); накормить огромных пастушьих собак (среднеазиатских овчарок) и многое другое. Они резали 20—25 самых жирных баранов, которых оставляли для них пастухи. Жир упаковывали в специальные кожаные мешки, за которыми из Бухары приезжал конный отряд. Всадники привозили на 4 вьючных лошадях муку, соль, сахар и готовые лепёшки для пастухов и слуг. Забирая жир, сразу же уезжали обратно. В ту же ночью приезжал другой отряд, вооружённый до зубов на взмыленных лошадях. Собаки приходили в бешенство и готовы были разорвать приезжего нукера. Тот, размахивая саблей, приказывал убрать собак и никому не показываться в течении 2—3 часов. Слуги запирали волкодавов в закрытое помещение и находились там всё это время, стараясь успокоить.

Однажды сын пастуха, разыскивая в горах отбившуюся группу овец, задержался допоздна. Возвращаясь, увидел при свете луны таинственный караван: двух тяжелогружёных верблюдов с погонщиками и группу вооружённых всадников, один из которых гарцевал перед открытыми воротами кошары. Юноша знал, что его сразу же убьют, если он появится там сейчас. Быстро отогнал овец в ближайшую пещеру, решив понаблюдать за караваном издали, дождаться, когда они уйдут. Наверху он хорошо видел, как ночной караван остановился немного выше кошары, там, где раньше были два высохших колодца, на сто метров выше, ближе к подножию гор. Вспомнил, как 10 лет тому назад, когда с отцом пас овец, именно здесь работали какие-то иностранные мастера, как говорили им. Они то ли чистили старые колодцы, то ли строили новый колодец. После спустились ниже и сделали вот эти колодцы, из которых сейчас и пьют овцы. Отца вскоре перевели на должность старшего пастуха всех отар эмира. Он прислал вместо себя двух племянников, а сына назначил старшим пастухом в этой кошаре. Ночные караваны были и при отце, предупреждавшего сына никогда не попадался им на глаза.

Всадники спешились, стреножили лошадей, а погонщики заставили верблюдов опуститься на колени. Нукеры, при помощи лопаты и ломика, отодвинули квадратный щит, закрывающий один из колодцев, сняли с верблюда деревянную складную треногу с небольшим колёсиком над ней, установили над колодцем. Двое сняли с верблюда тяжёлый кожаный тюк, обмотанный верёвками, поднесли к колодцу, пропустив через этот примитивный полиспаст верёвку, привязали к крюку, подцепив на тюк. Другие всадники быстро натянули верёвку с тюком, который повис над колодцем. Появился человек маленького роста, возможно, карлик с керосиновой лампой в руке, подбавил огня, ухватился за верёвку и прыгнул прямо на тюк с грузом. Быстро начали стравливать груз с карликом вниз. Через некоторое время его вытащили обратно, но уже без тюка. Так повторялось несколько раз. По завершению работы разобрали и убрали треногу, задвинули квадратную крышку, засыпали песком и тщательно подмели всё за собой. Караван спустился вниз. Напоили лошадей и верблюдов, погрузили подготовленные тюки с мясом и мукой, сразу же отправившись в обратный путь. Только когда скрылся за горизонтом последний верблюд, сын пастуха погнал свою отару к кошаре.

Началась первая мировая война (1914 год).

Таинственные караваны стали приходить чаще, по 2 раза в месяц, и однажды из Бухары пришёл караван со строителями, которые за 1 день возвели на ближайшей от кошары горе радио вышку, с большой сетчатой антенной наверху и железной будкой внизу. Внутри стоял движок на бензине и приборы.

В кошаре поселился радист, который ежедневно поднимался к вышке, включал движок и через час спускался вниз. С нами он почти не общался, т.к. был то ли русским, то ли англичанином. Один раз в три месяца радисты менялись, после прибытия нового каравана с мукой и лепёшками из Бухары.

Весной 1917 года, радист сообщил нам, что в России произошла революция и Российская Империя пала, а через год – большевики расстреляли царскую семью в Екатеринбурге на Урале. Таинственные караваны стали приходить всё реже и реже: один раз в 2—3 месяца. Вскоре, из Бухары пришёл большой караван с чанами, поварам и большой командой прислуги. Им был дан приказ прирезать большую часть стада овец, оставив пару сотен на разведение. Из курдючного жира сварить любимую колбасу эмира – «казы» и доставить её в Бухару. Была зима, колбаса быстро застыла и не испортилась.

Заканчивалось лето 1920 года, когда радист, хорошо освоивший узбекский, сообщил нам, что некая Красная Армия большевиков захватила многие туркестанские города и приближается к Бухаре. Давно уже не было таинственного каравана, закончилась мука и лепёшки.

Одним осенним утром, как обычно, отогнали нашу маленькую отару в горы на пастбище, а вечером возвращались обратно. Выгоняя из ущелья овец, я пробирался среди нагромождения валунов, нагретых на солнце за день, и неосторожно коснулся рукой гюрзы. Та мгновенно укусила меня за левую руку. Зная, что это самая ядовитая змея в Средней Азии, быстро достал нож, надрезал место укуса, отсосал отравленную кровь и сплюнул. Это не помогло. Мне становилось всё хуже и хуже: очень кружилась голова, начался паралич ног, не мог идти. Единственное, что могли родственники сделать – дотащить меня до ближайшей пещеры, развести костёр, слить остатки воды в походный котелок и заварить лечебную траву от укуса змеи. Это противоядие было у каждого пастуха привязано на шее в кожаном мешочке.