Алёна Алексеева - Возмездие. Сборник мистических рассказов

И разодрал бедный рыжий всё лицо парню, выдрал ему почти все волосы, искусал и поцарапал живот, впился когтями в самые приличные и неприличные места. Кот вздохнул с облегчением, промурлыкал и подумал: «Нет… Я неплохой кот. Это люди сделали нас такими».

Он всегда презирал всех вокруг. В свои пятнадцать он уже не верил в хороших людей, поэтому сторонился от них подальше. Его любимым местом была площадка у школы. Там часто играли летом и весной в баскетбол, но ему нравилось приходить туда даже осенью.

Мальчик взял мяч, пару раз пнул его об ограждение. Он даже не заметил, как густой непроглядный туман спустился на землю и погасил видимость на восемьдесят процентов.

Мальчику было всё равно. Он продолжал играть. Внезапно стало неуютно, немного страшновато. Его глаза дергались на любой шорох, даже на мотор машины. Время поджимало под семь часов вечера, неожиданно позвонил телефон. Это было так неожиданно, что мальчик выронил мяч, и тот куда-то укатился.

– Мам, сейчас буду. Да какой поздно? Нормально.

Он кинул трубку, хотел последние пару раз пнуть мяч, но стоило пойти за ним в непроглядное облако, как послышалось легкое скрежетание резины об асфальтированную поверхность. Кто-то сильно вдавливал его в землю и тянул на себя.

– Кто здесь?

Никто не ответил, но скрежет всё равно продолжался.

– Если это розыгрыш, то неудачный. Семенов, выходи, я тебя вижу.

Сердце застучало быстрее, ладони вдруг вспотели. Мальчик протер лоб и остановился.

– Семенов, хватит. Отдай мяч.

– Не отдам, – ответил он. – Иди за мной на звук.

Мальчик, точно под гипнозом, пошёл за одноклассником. А вернее за звуками мяча. Дойдя до выхода из площадки, он, делая шаг, вдруг понял, что под ним – пусто.

– Эй, ты! Ты что наделал, идиот? Хватит прикалываться, придурок. Завтра я отделаю тебя в школе.

Мальчик шевельнул ногой – пустота. Он развернулся и пошёл на второй выход. Только сейчас он заметил, что забор исчез. И остались только пару баскетбольных колец, висящих в воздухе, и футбольные ворота.

Он поднял голову вверх. Там, в отличие от земли, не изменилось ничего.

Подойдя к краю площадки, мальчик поболтал ногой еще раз. Он снова ощутил ничего.

Вмиг чьи-то руки впились в стопу и потянули её вниз. Мальчик дернулся с места, но не устоял и рухнул. Еще бы чуть-чуть, и он упал, но удачно ухватился за край площадки. Земля ушла из-под ног, неведомая сила тянула беднягу вниз, впиваясь острыми ногтями в ногу.

– Ты не удержишься. Отпусти руки, – сказал кто-то.

– Пожалуйста!

С возгласом и криком, со стонами и хрипениями мальчик упал на что-то твердое. Вокруг только клубни тумана, и он.

– Ты ведь этого хотел? Твоё желание исполнилось.

И каждый шаг заставлял мальчика проваливаться ещё глубже и глубже, пока он не дошёл до самого страшного.

Вчера он раскрыл тайну лучшей подруги. Та психанула, обиделась, накричала. Позавчера он пустил сплетню про парня, который ему жутко не нравился. Неделю назад ему захотелось накричать на маленького братика в магазине игрушек. «Может, тебе наконец стоит помолчать, когда тебя не просят вставить слово?», – спрашивали его.

Последнее время он был одинок. Ему приходилось разговаривать с самим собой. Даже шестилетний брат не изъявлял желания поздороваться или спросить, как дела.

Болтовня превращалась в болезнь. Язык не унимался ни на минуту. Парень то кричал, то пел, то выдавал проказы малолетнего Илюши, который почти целый день спал в кроватке. Постепенно начал замечать, что его разговоры не интересны никому, а из-за сплетен и вранья знакомые и приятели вовсе отвернулись.

Потемнело. Он любил темноту. Он считал это время наилучшем для разговора с собой. Но одновременно и худшем, потому что нужда открыть рот и нести бред обострялась с наступлением темноты. Что ему было важнее? Сойти с ума или замолчать и не портить никому жизни? Или хотя бы день.

Он что-то шептал себе под нос. Мирно сидел под одеялом. Чувствуя, как громкость голоса увеличивается, резко закрыл рот ладонью, кусал язык до крови и мысленно умолял остановиться. Мысли разбежались и разбушевались. Они были слишком громки, витиеваты, запутанны, но столь страшны, что и сам парень испугался. «Игла», – подумал он.

Вскочил с кровати. Забежал в комнату. Открыл шкаф и схватил обычную иголку для шитья. Вошёл к себе, закрыл дверь на ключ. Сердце его не колотилось, руки не дрожали, и нитка впала в иголку с первого же раза.

Встав у длинного зеркала, он поднял иглу на уровень глаз и сфокусировался. Перевёл взгляд на губы. Обкусанные, сухие, кровоточащие.

– Сейчас вы закроетесь навсегда. Поняли?

Поднёс иглу к нижней губе, секунду подождал, зажмурился и резко вонзил её в кожу. Безумная, но, удивительно, мимолётная боль пронзила его тело. Струйка крови пролилась вниз по подбородку, и тишину нарушали только звуки стекающих на пол капель.

Второй прокол он нанёс прямо в уголок над верхней губой, резко закрыл глаза, попытался открыть рот и закричать, но вдруг боль накалилась, игла затряслась в руке, нити обжигали кожу изнутри, а голова загудела.

Он сжал кулак и толкнул иглу дальше, и боль неожиданно прекратилась. Она сменилась прекрасным удовольствием и умиротворением. Спокойствием и безмятежностью. Следующие два прокола парень точно не заметил. Окровавленный подбородок будто ссохся, губы онемели и заскрежетали внутри. А он мысленно улыбался и думал: «Слава богу, теперь я никогда не смогу говорить. Надеюсь».

Он забрал душу той маленькой девчонки, но теперь же она (!) рвёт его душу на части. Он не пощадил её. Он с удовольствием познакомил её с тем миром, в котором и сам ещё не бывал. И, знаешь, она ведь – не первая и не вторая, да и не третья… Ему надо остановиться? Он бы не прочь, но теперь это стало привычкой, образом жизни, получением удовольствия. Для него это стало приятным бокалом алкогольного коктейля, пробуя который, он не может не попросить ещё и ещё, до самого упоения.

Он взглянул на руки. Они по локоть в крови. В крови той маленькой девчонки, да и не только. Он зажмурил глаза. «Я вампир, – он наконец это понял, – мне нужно ещё». Подошёл к пыльному зеркалу. Из него мало, что было видно, лишь отчётливо яркие чёрные зрачки. Вдобавок, белоснежные зубы, показавшиеся из-за хитрой ухмылки. Он снова посмотрел на руки – кровь. Она покрыла их полностью. Где свежая, густая, наслоённая, где уже тусклая и засохшая. «Мне это нужно», – итог.

Коснулся указательным пальцем нижнего ряда зубов. Провёл им от начала до конца. Теперь из грязного стекла не виднелась его яркая ухмылка: рот в крови. Он продолжил улыбаться. Ему приятно. Приятно видеть, как кровь сгустками стекает на пол с лица. С его лица. Или уже не его? Чёрт, да кем он стал? Нечеловеком.