Маруся Светлова - Великая Женская Любовь (сборник)

И она вдыхала эту удивительную, живительную смесь. Вдыхала глубоко еще и еще – глубже, словно хотела набрать ее – про запас. И так хорошо это было, что она легла прямо на мох, найдя небольшую полянку между высокими папоротниками, легла, глядя на высоко уходящие в небо кроны сосен, – и лежала, просто лежала – смотрела и дышала… Дышала сырым этим, свежим, наполненным лесом запахом. И странно это было: вот так просто лежать, дышать и чувствовать себя наполненной, живой – частью этого леса, словно она сама – куст папоротника или сосна. И подумала о нем – как давно его не было, как давно они не были вместе, – и почему-то не испытала обычных своих чувств – томления, жажды, что ли. Ну, не было его и не было.

– Придет, когда сможет, – с горечью подумала она и тут же прогнала эту мысль – не до него было.

Она – дышала. Дышала полной грудью. Дышала глубоко, сильно, свободно, и самой странно показалось, что можно и без него – жить, дышать и быть радостной, и спокойной, и наполненной, живой. Не им наполненной, а наполненной лесом, свежим его воздухом, красотой.

И так было велико это ощущение собственной наполненности – несмотря на его отсутствие, – что она чувствовала: это и есть самое главное в жизни. Она чувствовала, что нашла нечто очень важное, придя сюда, в лес, за грибами. «Какие грибы? – подумала она с улыбкой, – тут не до грибов… Тут – такое…»

И продолжала дышать…

Потом, вернувшись в дом, дышала она у камина. Вдыхала запах горящих дров, смотрела играющие пламенем угольки… И опять – надышаться не могла…

А потом они с Мариной пошли к Наталье, двоюродной Маринкиной сестре, которая в этой деревне жила. И проходя сквозь заросшую высокой и густой травой тропинку— она опять дышала травами. Проходя мимо малинника – дышала запахом малиновых листьев. И все удивлялась – каким разным может быть воздух…

А в гостях неожиданно для нее – совсем другие запахи ворвались в ее легкие: дом был наполнен ароматом присутствия грудного ребенка, и она, словно запахи эти были каким-то запредельным подарком, даром – стояла на пороге и вдыхала. Вдыхала воздух, пахнувший молоком, присыпкой, детским кремом – и маленьким ребенком. И малышка – семимесячная дочь Натальи, с доверчивостью, которая свойственна только маленьким детям, пошла к ней на руки, и она приняла ее как бесценный дар и весь вечер с рук ее не спускала, вдыхая детский аромат, наслаждаясь даже запахом влажных пеленок.

И когда малышка уснула – она стояла у ее кроватки. Стояла, стараясь дышать тихо, чтобы ребенка не разбудить, и вдыхала запах этот – детский, чистый, наполненный молочком и присыпкой, и, казалось, вдыхает она в себя не запах ребенка этого маленького – а запах будущего своего возможного материнства, которое должно быть, обязательно будет, о котором она имеет право мечтать, хотеть и творить его.

И она села на пол у кроватки малышки и сидела там тихо, чуть дыша, и представляла себе, как будет сидеть у кроватки своего ребенка, смотреть, как ровно, спокойно дышит ее малыш, как будет вдыхать его – родной-родной запах, запах своего ребенка. И не будет для нее прекраснее запаха.

И словно бы заново, впервые почувствовала остро, как сильно хочет она этого – родить ребенка, быть мамой, чувствовать близость эту со своим малышом, кормить его грудью, ощущая, как напитывается ребенок ее молоком, укачивать, чувствуя маленькое родное тельце его, укладывать спать в кроватку, поглаживая его спинку или животик, видеть, как закрываются его глазки, впадая в дрему… И поняла вдруг ясно, словно впервые признаваясь себе в этом: если мужчина не хочет ребенка и ей запрещает – это неправильно. Это все равно что запретить ей дышать. Все равно что запретить ей жить. А она – живая, дышащая, и ей этого никто запретить не может…

…Она ехала в электричке домой и опять – дышала лесом, запахом дыма, заносившимся в открытое окно. Она вдыхала запах людей, входящих в вагон, дышала глубоко и думала: любовь становится глотком воздуха – когда ты ничем больше не дышишь, не живешь, забыв о жизни и самой себе. Когда не выходишь из дома, чтобы вдохнуть запах осени, дождя, сырой земли, влажных деревьев – или запах снега, мороза, холодный воздух зимы. Когда не идешь в театр – и не вдыхаешь запах театрального зала, сцены, запах духов нарядных женщин, запах кофе в театральном буфете. Когда не идешь в бассейн – и не вдыхаешь влажный, особенный запах хлорированной воды бассейна. Когда не живешь, а только ждешь жизни, которая вся заключена в одном человеке, – а этот человек не любит тебя и уже потому – не стоит твоей любви. И так ясно было ей в это мгновение: не нужна ей такая любовь, которая дышать не дает и всю жизнь ее забирает, подминая под себя.

И подумала она впервые: любовь – это поток. Поток света, свежего воздуха, жизни. Ее любовь такой не была. И значит – не нужна ей такая любовь…

И подумала с легкой, даже не печальной, горечью: когда живешь, не замечая жизни, без любви, – любовь к мужчине становится как воздуха глоток… Но если ты живешь, любишь – день этот, дерево у окна, лист, падающий на подоконник, свою старенькую теплую кофточку, подругу, малышку ее, свою работу, коллег, свой дом, обои, поклеенные своими руками, любимую чашку, вкусный чай – любовь копится, накапливается, наполняет тебя всю – и ты уже полна, ты дышишь ею, ты выпускаешь ее, выбирая, кого осчастливить ею. И не соглашаешься на жалкий глоток, который тебе предлагают…

И подумала, что она больше не согласна урывками дышать запахом жизни другого человека. Перед ней – вся жизнь, в многообразии ее запахов. Ей есть чем дышать…

И в мыслях этих шла она домой и дышала, дышала, дышала, ощутив вдруг – как дышит она жизнью, любовью к ней, ощутив, что все пространство, в котором живет она, – уже проникнуто, наполнено ею. Ощутив, что каждый вдох ее – не воздуха, а любви глоток…

И такой живой и сильной себя почувствовала, как никогда.

«Да будет так!» – подумала она и еще раз глубоко вдохнула…

– Я тоскую по нему, Катя, – проговорила мать и посмотрела на нее таким взглядом, в котором вся эта тоска рвалась наружу.

– Я тоскую по нему… Я не могу жить без него. Я без него – как потерянная, как будто не стало чего-то во мне важного, без чего жить – не нужно…

Она произнесла эти слова тихо, глухо, но дочери показалось, что прозвучали они громко, грозно.

– Ну ты чего, мам? Ну что ты в самом деле? Жить нужно независимо от того – рядом он или не рядом… Он там, высоко, над тобой – за тобой наблюдает, тебя любит, хочет, чтобы ты тут, без него, счастливая была… – дочь произнесла это с интонацией, которой с детьми говорят, успокаивая их. И хоть говорила она это уже не в первый раз, мать, как ребенок, несогласно качнув головой, сказала упрямо: