Ркаил Зайдуллин - Меч Тенгри (сборник)

Там было написано: «Но Если…»

1998

От нашей деревни до леса – рукой подать. Наверно, потому-то у нас и не любят особо заниматься заготовкой дров. Частенько запасов не хватает даже до середины зимы. Но раз лес близко, нет проблем – ничего не стоит привезти воз крепких берёзовых стволов. А если уж тебе лень разгребать в лесу сугробы, то существует же ещё забор! Летом его можно поставить снова…

Сейчас как раз середина лета. Мы с соседом Минзуком договорились сегодня съездить в лес. У него во дворе уже урчит старенький «Беларус». Продрав с утра глаза и опасаясь ворчанья жены, я вылетел во двор, опустил в колодец ведро, но на обратном пути верёвка оборвалась. Чёрт, день начинается паршиво… Омочив глаза и губы тёплой водой из тазика, я поспешил к Минзуку. Его жена кормила в хлеву кур, увидев меня, она тотчас отвернулась. Вчера мы с Минзуком основательно обмыли предстоящее мероприятие, и теперь, надо полагать, его жена на меня дулась.

Самого Минзука я обнаружил в сенях на кровати за занавеской. Он лежал и стонал, но, увидев меня, сел, ведь в таких случаях приход друга радует: может быть, у друга есть какое-нибудь предложение?.. Минзук что-то невнятно пробормотал, я напрягся и разобрал: «…Во рту будто табун лошадей ночевал». Небось, забормочешь тут, если мы на радостях, что в лес едем, вдвоём «уговорили» три литра, хотя под конец к нам, кажется, присоединился и Шавали.

Вид у соседа был, прямо скажем, устрашающий. В углах опухших глаз спёкся гной, губы потрескались и слиплись. А-а, впрочем, что я рассказываю! С каждым, наверное, такое случалось. «Давай, – говорю, – скорей пошли отсюда, а то от твоего дыхания даже мухи дуреют и вон, по полу на четвереньках ходят».

А про лес он забыл начисто! «Ну, ради такого дела, – говорю я, – моя, пожалуй, пол-литра нам выдаст…» От этих слов Минзук как будто немного ожил и с охами да ахами поднялся-таки с постели.

Хорошо, что горючее в трактор мы залили с вечера, и теперь он завёлся сразу. Я быстренько сбегал за инструментами и сумкой с продуктами. Ощутил мимоходом, как приятно коснулась моей ноги бутылка, наполнив душу радостью…

Хотя до леса было рукой подать, но терпеть сил у нас не оставалось, поэтому сразу за околицей мы заглушили мотор и достали бутылку. В «бардачке» у Минзука нашёлся стакан. Впрочем, стаканом это можно было назвать только условно. Никогда не мытый, он настолько «растолстел», что принял какую-то неопределённую форму.

Настроение у нас, скажу прямо, сразу же поднялось. Трактор с ровным стрекотом чесал к лесу. Голова у Минзука теперь не раскалывалась, он даже скалил в улыбке свои крупные жёлтые зубы – чучело гороховое!

Добравшись до своей делянки, мы допили бутылку, а потом разлеглись на траве и закурили. Хорошо, честное слово! Небо чистое, солнце в зените. «Начнём пилить, когда жара немного спадёт, – говорит Минзук, – работа – не волк, в лес не убежит». И правда. Минзук, зараза, слово-то умное умеет к месту ввернуть. Вечерами он обычно прилипает к телевизору, оттуда, наверно, и слышит всякое разное, собака!

Когда я открыл глаза, уже смеркалось. Сон у меня чуткий— показалось, что поблизости что-то шуршит. Я привстал, обернулся на звук и обалдел: в двух-трёх метрах от нас стояло нечто волосатое – то ли человек, то ли чёрт, хотя кто же его, чёрта этого, наяву видел?.. Глаза у мохнатого горят, на лбу что-то вроде маленького рога, руки длинные. И без штанов!

Минзук между тем тоже проснулся и истошно завопил: «Шурале!» Тут я вспомнил сказку, слышанную ещё в школе. Ну точно! Шурале! Однако сказка сказкой, а здесь мы, так сказать, собственной персоной… Впрочем, если перед тобой стоит нечто волосатое с таким… не могу даже слов найти, тут, ёлки-палки, не то что в сказку – в Бога поверишь…

А Минзук-то оказался парень не промах – вскочил и схватился за топор. Я тем временем подобрался к Шурале сзади. Как в руках у меня оказалась дубина – убей меня, сейчас не вспомню. Зато помню отчётливо, как я долбанул ею по голове волосатого, собравшегося тем временем юркнуть в кусты… Бедняга, он аж покатился по земле.

О дровах мы, конечно, забыли. Кое-как закинули этого лесного барана в прицеп и припустили домой. Когда мы вернулись в деревню, существо ещё было без сознания.

У Минзука на огороде уже давно стояла большая клетка. Откуда он её привёз – неизвестно, такая уж у него была привычка – тащить всё нужное и ненужное в дом. Хотя это и правильно: в хозяйстве всё сгодится. С огромным трудом мы затащили клетку в хлев, наладили дверцу и занесли туда Шурале. Минзук быстренько защёлкнул замок.

Лежит наш Шурале развалясь. А тут влетает жена Минзука и, сообразив, что мы без дров, открывает уже рот, чтобы заверещать. Но вдруг видит волосатое существо и тут же теряет дар речи.

И что же теперь делать? Как выяснить, кто в клетке: Шурале или ещё что-то? У Минзука в таких случаях голова хорошо работает: «Давай сходим к Равиль Галычу, он всё знает», – говорит он. И правда, Равиль Галыч у нас в деревне – единственный авторитет. Вся деревня пляшет под его дудку. Его специально для этого привезли из Дрожжановского района. Равиль Галыч, в другое время нас, мальков, и за людей-то не считавший, услышав о Шурале, рассмеялся. Мы с готовностью подхихикнули ему. Как-то на душе стало приятно, что такого человека развеселили. «Из-за постоянных пьянок вам уже Шурале начал грезиться! Придётся вас в ЛТП отправлять». А мы-то о выпивке вообще забыли! Нам даже немного обидно стало из-за напраслины. «Равиль Галыч, – говорю, – честное слово! Если не веришь – иди в хлев к Минзуку, Шурале там в клетке сидит».

К нашему приходу хлев был полон женщин. Моя там тоже вертелась. Увидев нас, они смущённо захихикали и отодвинулись от клетки. Шурале уже очнулся, глаза его горели, а сам он гневно дёргал прутья клетки. Но что толку – приваренные друг к другу, они даже не шелохнулись. Дурак, что ли, Минзук, чтобы тащить в дом всякую дрянь.

«Да-а…» – только и смог выдавить Равиль Галыч. А мы подбоченились – надо же, такого человека удивили! Минзук тем временем толкнул жену в бок: мол, что стоишь, тащи сюда родимую…

«Наверно, это снежный человек, – предположил Равиль Галыч. – Ну, ребята, теперь слава о нас дойдёт аж до Чебоксар…»

Между тем Шурале этот, или снежный человек, короче, этот волосатый, гундосит что-то и длинными руками пытается прикрыть своё богатство, мается, бедняга… Ёлки-палки, так вот почему тут все бабы толпятся и не могут разойтись!

«Надо сообщить в Казань, пусть приедут и посмотрят», – сказал Равиль Галыч и пошёл в правление.

А тут и жена Минзука вынесла пол-литру. Мы махнули по одной, и тут Минзук возьми да и предложи: «Давай, браток, и Шурале немного нальём!» Волосатого, видимо, жажда замучила – так он за стакан ухватился! Выпил залпом и даже крякнул.