Свет Стремящий - Homo Sovieticus Sexualis. Сборник фантастико-эротических рассказов

Потом, чуть отдохнув, восстановив силы и приказав чипу почистить тело и одежду, они вышли из вагона, чтобы попробовать что-нибудь поэкзотичнее.

IV. Кульминация

Групповой секс только раззадорил Аристарха, сыграв роль катализатора: он чувствовал, как внутри него рушатся и так непрочные барьеры, исподволь внедренные недалеким обществом, и растет бесконечный поток желания заниматься сексом. Ощущение было знакомое – Аристарх вошел в измененное состояние сознания, на время сделавшее его пансексуалом. У некоторых такая ориентация была обычным мироощущением, но у Аристарха это включалось только иногда. Расширенными зрачками он посмотрел на Альбину и прочел по выражению ее лица, что с ней происходит что-то похожее. Не говоря ни слова, он одним рывком снова овладел ею сзади, прямо на перроне, состав еще не успел отойти. Почти моментально она кончила, но он не спешил: засунув свой член до основания в ее «киску», он наслаждался игрой влагалищных мышц, устроенную Альбиной. Когда подошел следующий состав, Аристарх просто приподнял Альбину и, не снимая с члена, внес ее в вагон.

Этот вагон был выполнен в стиле техно: четкие геометрические линии, пластик, стекло, строгие цвета, в одежде празднующих преобладала BDSM-атрибутика – обтягивающая лайкра, заклепки, цепи, пирсинг. Сначала Аристарх подумал, что здесь только женщины, но скоро понял, что ошибся – вагон был полон shemale 4 4 Shemale (англ., вольный перевод «она-мужчина») – транссексуалки, поменявшие пол с мужского на женский, но оставившие мужские гениталии. По всем остальным признакам, как правило, неотличимы от генетических женщин. . Многие представители этой породы были потрясающе красивы, женственны и сексуальны, и их женственность почему-то ничуть не портили торчащие эрегированные члены.

Аристарх, не вынимая член из Альбины, прилег на твердую, но удобную кушетку. Альбина вначале покачалась на его «орудии» спиной к нему, но потом перевернулась к нему лицом и чуть приподнялась, предлагая Аристарху самому поработать. Аристарх начал подмахивать тазом, меняя ритм, и одновременно смотрел через ее плечо на занимающихся сексом транссексуалок. Вот одна из них, огненно-рыжая красавица с красивым обрезанным членом и маленькими аккуратными яичками, посмотрела в их сторону и встретилась взглядом с Аристархом. Ее взгляд скользнул вниз, на его входящий и выходящий из «киски» Альбины «инструмент», глаза ее чуть расширились и заискрились. Она капризно оттолкнула другую shemale, делающую ей минет, и походкой манекенщицы направилась к нашей парочке. Подойдя к кушетке, рыжая транссексуалка провела пальчиком по влажной спине Альбины, та выгнулась, а Аристарх заработал еще активнее. Грациозно транссексуалка пристроилась сзади Альбины, и Аристарх почувствовал, как через тонкую влагалищную стенку о его член начал тереться другой член: рыжая трахала Альбину в попку. Спустя минуту рядом со своей головой Аристарх увидел чудные ножки, а подняв взор, рассмотрел настоящее чудо: изумительный вид женской подтянутой попки, красивой формы анус и не уступающий по эстетике всему остальному член, внезапно оказавшийся у него во рту…

Дальнейшее Аристарх вспоминал рывками: вот он трахает рыжую транссексуалку, ее член сосет Альбина; вот сразу четыре транссексуалки кончают ему на лицо; вот Альбину трахают три транссексуалки, причем он сам в это же время сношает сзади то одну из них, то другую. Все смешалось в безумный сексуальный калейдоскоп, и хотелось только одного – чтобы это никогда не кончалось.

Потом были другие вагоны, другие лица, фигуры, сексуальные ориентации, и пришел Аристарх в себя уже под утро следующего дня, весь измочаленный и выжатый досуха. Альбина куда-то пропала, да они, по правде, и не нужны были уже друг другу, так как получили все, что хотели, и даже больше. Аристарху смутно помнилось, что, кажется, за сутки количество эякуляций у него-таки перевалило за девять, что считалось уже почти патологией, но Аристарху было наплевать, настолько он чувствовал себя опустошенным и счастливым.

Только где-то в глубине души занозило сожаление, что до следующего Дня полной свободы еще целый год…

Пляшущие языки пламени бросали ежесекундно меняющиеся отблески на медвежью шкуру перед камином и стоящее на нем кресло с сидящим человеком, порой блики достигали и стен, зажигая красноватые огоньки в глазах животных голов, приколоченных к бревенчатым рядам. Человек, сидящий у огня, был необычайно крупен и уже немолод, на первый взгляд ему можно было дать лет пятьдесят-пятьдесят пять, но ни тени старческой обрюзглости, расплывчатости не наблюдалось в его мощном большом теле. Казалось, тот зверь, на шкуре которого восседал в кресле мужчина, приходился ему не такой уж дальней родней. И в самом деле, в наклоне головы, в том, как тяжеловесно и основательно его руки лежали на коленях, во всей его позе чувствовалась мощная животная сила, неторопливая и величественная в своей уверенности царя русских лесов.

Неслышно и тихо в стене за спиной человека раскрылась дверь, бросив на пол перед собой прямоугольник яркого электрического света, в проем несмело сунулась белобрысая голова молодого человека.

– Григорий Ефимович, можно вводить? – тихо, почти шепотом, спросил он.

Не оборачиваясь и не меняя позы и выражения лица – только чуть двинулась борода – сидящий ответил низким, увесистым голосом:

– Вводите.

Дверь затворилась, и опять на комнату опустилась тишина. Казалось, больше так ничего и не произойдет, и сумрачная неподвижность комнаты, изредка озаряемая светом камина – это навсегда, навечно. Однако вскоре, все так же неслышно, дверь отворилась, и в комнату кто-то прошмыгнул, сразу же закрыв дверь обратно и прислонившись к ней спиной. Послышалось взволнованное учащенное дыхание пришедшего – ему не удавалось справиться со своим волнением. Какое-то время никто не двигался, но наконец у человека в кресле опять зашевелилась борода, и комната наполнилась низким, каким-то органным, вызывающим мысли о религии и возвышенности, голосом. Но смысл того, что говорил Григорий Ефимович, никак не складывался с впечатлением от того, как он говорил. Неторопливо, тихо и по-отечески звучал голос, достигая каждого угла комнаты:

– Ты, Настюха, сучка последняя, кобелей тебе не хватает, но это твое бл… дство не грех, а природой данное благословение. Как есть совсем не желающие еться женщины, так есть и женщины, через меру наделенные этим. Так что раздевайся, проклятая, да начинай заниматься тем, что тебе надо больше всего в этом мире, бери мой елдак в свои руки и наслаждайся.

И вдруг голос сидящего изменился – из тихого, журящего, поучающего он стремительно превратился в грозный, гремящий и угрожающий, и будто в одном-единственном слове собралась вся мужская власть над женским полом, все повелительное и доминирующее: