Анатолий Агарков - Хождение в пятую власть

– Тогда говори смело, и чем сможем, поможем – деньгами, советом….

– А на что мне деньги? Какой совет? Ольга ушла к другому, и у меня не осталось сил дальше жить…

Такого человека, как мой отец, надо было именно так хватить обухом по голове, а не щекотать пятки. Удар обухом возымел свое действие – отец покачнулся, будто почувствовал головокружение. Уставился на меня бессмысленным взглядом, распахнув удивленные глаза. Мама быстрей сообразила и тихо заплакала в платочек.

– Послушайте, я не сразу приехал сюда – пожил немного у одной разведенки в Коелге, но чувствую: все не то – нет под ногами почвы, шатается она. Оставил там чемодан с вещами и сюда. Примите? Или я в военкомат да попробую на службу вернуться – поди, еще помнят.

Эта ложь решила все: мой мужественный отец был побежден.

– Да, это меняет дело, – сказал он, вставая, словно желая подчеркнуть важность следующего заявления. – Оставайся, живи: девок в Увелке пруд пруди – найдешь себе кралю. А за Витюшку мы поборемся.

Выражение его лица – перестав сомневаться, можно все-таки остаться изумленным.

Ну вот, теперь я хочу спросить вас, уважаемый читатель, как спросил король Карл Девятый Екатерину Медичи после Варфоломеевской ночи – хорошо ли я сыграл свою роль? Вы осуждаете меня? Ну, тогда, и вам Бог судья!

Но вернемся в Увелку – конец апреля, год 1984 от рождества Христова.

– Когда ты пойдешь в райком?

– Завтра.

– Какую должность будешь просить?

– Ни в коем случае не буду просить: там ведь обитают люди, которые захотят растолковать то, чего я не хочу знать, и станут насильно объяснять мне истины, в которых сами разочаровались. Черт возьми! хочу сохранить свои иллюзии относительно коммунистического будущего всего человечества – достаточно того, что уже утратил их относительно развитого социализма.

– Ты коммунист очень странных убеждений, – сказал Егор Кузьмич.

– Отнюдь. Нормы коммунистической морали приемлю. А чтобы сохранить почтение ко всему учению, лучше его не знать.

На следующий день, как и говорил, отправился в Увельский райком партии, который за годы моего отсутствия обзавелся новым уютным двухэтажным зданием. В старом остались райисполком, и совет депутатов, и … – и стоял он рядом весь в морщинах и цветных потертостях, похожих на уши, которые старая пословица приписывает стенам.

Говорят, у домов, как у людей, есть своя душа и свое лицо, на котором отражается их внутренняя сущность. Здание с табличками «Увельский райком КПСС» и «Увельский райком ВЛКСМ» смотрелось весело, потому что его не мучила совесть. А совесть его не мучила в виду отсутствия таковой.

С такими мыслями я вошел – побритый и приодетый.

Сотрудник сектора учета со свойственной служителям канцелярии методичностью разложил на столе документы, уселся на стул и, поправив очки, обратился ко мне:

– Вы и есть Анатолий Егорович Агарков, член КПСС с 1977 года?

– Да.

Старичок кивнул.

– К нам приехали из Челябинска, снявшись с учета в партийной организации Станкостроительного завода имени Серго Орджоникидзе? По причине….

– Состояния здоровья. Я перенес туберкулез, и врач порекомендовал сельский воздух. В диспансере задержался после снятия с учета.

Едва закончилась процедура моей постановки на учет, дверь открылась и появилась весьма миловидная заведующая сектором.

– Анатолий Егорович, – сказала она волнующим грудным голосом, – третий секретарь Людмила Александровна хочет с вами поговорить.

Во избежание недоразумений она проводила меня до дверей кабинета.

– Позвольте засвидетельствовать мое искреннее восхищение вашей красотой, – весьма необычно поблагодарил провожатую. – За нескромность простите – потому что не знаю, пошлет ли еще судьба возможность увидеть вас.

– Ах, боже мой! – воскликнула она и дважды оглянулась по пути в сектор учета.

Постучал в дверь, озаглавленную табличкой «Секретарь РК КПСС Демина Людмила Александровна».

Хозяйка кабинета – дама лет сорока, стройная, с короткой прической и подернутыми дымкой усталости глазами – сидела за столом в черном кожаном кресле.

– Присаживайтесь, – она указала мне на стул у приставленного стола.

– Спасибо, – присел.

– Хочу поговорить с вами вот на какую тему – где, на каком поприще в нашем районе вы хотите применить ваши знания? Ведь по диплому вы….

– Выпускник кафедры «Двигатели летательных аппаратов», – сказал, будто признался в государственной измене.

– В каком смысле?

– В смысле, я – специалист по космическим двигателям.

– Оставьте глупые шутки – во всяком случае, в райкоме.

– Вы сами меня пригласили, а теперь упрекаете.

– И упрекаю…. Партия считает – кадры решают все! А вы специалист с высшим техническим образованием, и неужели во всем районе для вас не сыщется работы?

– Честное слово я в этом не повинен.

– Ну и ну! Да откуда явились вы, Анатолий Егорович?

– Из Челябинска, скажем.

– Это еще не так далеко.

– В том-то и дело, но здесь начинаются тайны Изиды, а в них я не посвящен.

– Хотите чаю?

Через пять минут, как это бывает в волшебных сказках, предо мной на столе стоял поднос со всем необходимым.

– Если хотите курить, курите.

Пепельница присоседилась к подносу.

– Как же случилось, что выпускник закрытого факультета вдруг остался без работы?

– А как случилось, что тиран Дионисий стал школьным учителем? Прихоть судьбы.

– Вам кто-то сказал, что я по образованию историк и работала в школе учителем?

– Для меня это тайна, открытая только что. Даю вам честное слово! А Гомера и Плутарха с пацанства люблю.

Я достал из кармана пачку «Мальборо» и вопросительно взглянул на хозяйку.

– Курите, курите. Я даже признаюсь – люблю дым цивилизованных сигарет. Давайте поговорим.

– О чем же?

– Да о чем угодно – о малой родине, о юности; или, если вы предпочитаете, о Челябинске…. Я там тоже училась.

– А давайте поговорим о проблемах района – вы, должно быть, в курсе всех дел.

– Пожалуй, это не самая приятная тема.

– Неужели все плохо?

– Дорогой Анатолий Егорович, никогда не следует быть исключением – о работе лишь после третьей рюмки, а мы с вами пили чай.

– Согласен: работа – дело серьезное и требует размышлений.

– Вы слишком строги…. Только не вздумайте сердиться на то, что я вам скажу.

– Я слушаю вас.

– В наше время многое допускается….

– Этим и плохо наше время.

– А вы намерены его исправить?

– Да – в том, что касается меня.

– Не думала, что вы такой ригорист.

– Так уж создан.

– И никогда не слушаете добрых советов?

– Нет, слушаю, если они исходят от друга.

– Меня вы можете считать своим другом. Не верите? Скажите, на каком предприятии нашего района вы хотите работать? – она взяла в руку трубку телефонного аппарата. – Я сейчас позвоню туда, и вас примут на инженерно-техническую должность. Не верите? Говорите….