Владимир Колосков - Разгром. Часть 2

– Кто еще придет? – спросил Тед, глядя в незастекленное окно, через которое открывалась вся северная часть Юроби. В двух местах над городом поднимался дым. Это горел кремнесмол, который до сих пор не могли потушить. Сам кремнесмол горел без дыма, но когда его накрывали или заливали водой, он, как торф, продолжал гореть и тлеть даже под слоем воды, закупоренный обсидиановыми блоками, и медленно прожигал путь наверх.

– Кломвар и Юрибрин… – ответил Каризоах, разглядывая Лимру, как неизвестный редкий цветок.

– Пора браться за дело! – воскликнул Тед и вскочил, столкнув Лимру с колен.

– …прибудут скоро, – закончил стольник.

– Ну если прямо сейчас, кроме Кломвара, меня никто не ждет, то успеем с бритьем. Позови, – распорядился Тед, и стольник, распахнув двери, позвал слуг и брадобрея.

В пять минут комната была убрана, постель застелена, Тед умыт и чисто выбрит, Лимра одета в жреческий наряд. На выходе Тед отпустил со смены Лана, а Ракха взял с собой. Он больше не ходил без провожатых даже по собственному дворцу. Пройдя открытой галереей в другое крыло, Тед ступил в брифинг-залу. Кроме Блоруда, возившегося с письменными распоряжениями за яшмовым столом, в зале был только художник.

– Как поживает карта? – спросил у него Тед, полагая, что Блоруду может потребоваться минутка, чтобы дойти до точки и не обрывать писанину государственной важности посреди предложения.

– В меру пожеланий короля, но не превосходя скромных способностей творца, – оторвался от работы художник.

С картами была беда. Их, по меркам Теда, у доппельгангеров вообще не было. Когда он захотел взглянуть на карту, ему показали множество изображений: на разукрашенных стенах, на паркетных полах, на мозаичных потолках, на витражах цветного стекла, на столешницах, на гобеленах, подносах, попонах, плюшевых игрушках. Все карты противоречили друг другу в деталях. Их создатели соревновались не в точности, с которой карты отражали области и территории, а в художественной красоте городов и достопримечательностей. Почти все полезное пространство карт занимали города, рек было мало, нанесены они были как попало (кому, кроме рыбаков, вообще интересны реки, ведь торговля по ним не ведется), никакого представления о расстоянии сделать по этим картам было невозможно. Первым делом Тед взялся за составление точной карты. Ему нашли художника, по мнению Блоруда, паршивенького, потому что Юроби никогда не славился искусствами. Когда художник, ошалев от чести рисовать карту королю, взялся делать ее в традиционной манере, Тед распорядился его прогнать. Однако тот так расстроился, что вознамерился совершить нечто, что Тед из объяснений понял как некое добровольное изгнание с целью самоубийства, местное культурно обусловленное харакири с остракизмом. Беднягу пришлось вернуть и, жестоко исковеркав его представления о прекрасном, все-таки вдолбить в него новые требования к карте.

В брифинг-зале под картографический проект освободили большую стену, которую затянули белым холстом. У художника отобрали все краски и кисти и под страхом вторичного отстранения запретили к ним даже приближаться. Оставили ему только тушь двух цветов: черную для городов и дорог и синюю для рек и вод – да несколько стальных перьев. Расстояния между городами были приближенно высчитаны по путевым листам торговой палаты, по тем же листам составили список всех малых городов, сел и деревень. Все это художник, вооружившись мерной линейкой, теперь старательно наносил на карту, соблюдая требования масштаба и ориентации на север. Карта в готовом виде не даст представления о рельефе и возвышенностях, которые были так необходимы королю для планирования эффективных тактических операций, но Тед надеялся, что хотя бы леса получится нанести.

– Это что? – спросил у художника Тед, тыкая в Радманту.

– А-а-академия магов, – пробормотал художник.

– Я тебе говорил, еще одно строение нарисуешь, вылетишь отсюда. Во-вторых, она разрушена, а ты целую нарисовал.

– Простите.

– Больше ни единой архитектурщины. Лучше бы разузнал все мосты и переходы через реки. Я слышал, – повернулся Тед к Блоруду, – Самих-Арду показал улучшения.

– Да, король первым в курсе всех новостей, – ответил Блоруд.

– Я рассчитывал на уточнение по его состоянию.

– Добавить могу немногое, – поднялся Блоруд. Каризоах знает, как заваривать травы, сколько остужать их до верной теплоты, какого молока туда плюхнуть для пикантности, но пока его сплетни не заменят Теду сводки Блоруда, можно не беспокоиться за утрату влияния. – Самих-Арду очнулся ото сна, проявил способности узнавать лица, сохранил твердую память о последнем и выказал живой интерес к ходу осады, каковому, узнав об отступлении Сорда, оказался несказанно рад.

Хорошая новость. Если вернуть старикана на управление Юроби, Тед сможет больше сил отдать стратегическому планированию.

– Когда ожидается его выздоровление?

– Боюсь, на это рассчитывать не приходится. У Самих-Арду неисцелимо поврежден позвоночный столб, поэтому до конца он уж не поднимется с больничного ложа.

– Если это единственная травма, то можно же сделать ему кресло, в котором его могут носить, – предложил Тед. Почему Блоруд так тягостно говорит о Самих-Арду, который всего лишь лишился способности ходить.

– Здесь дело не в самой способности к самостоятельному передвижению и ее утрате, которая, как король мудро заметил, может быть заменена переносным креслом, а в наших глубинных различиях с людьми в отношении смерти, которая для нашего народа протекает не в точности так, как у людей.

– Тогда в двух словах, Блоруд, – попросил Тед, требовательно вращая ладонью так, будто хотел вычерпать из Блоруда новую справку. При этом краем глаза он заметил, что Юрибрин и Кломвар уже стоят в дверях и дожидаются, когда их пригласят присоединиться к беседе.

– Как король уже проницательно замечал, у нас почти нет лекарей и домов по уходу за больными, однако это проистекает не из-за нашего пренебрежительного отношения к здоровью, а оттого, что это понятие нам неведомо, мы постигли его лишь из наблюдения за животными, и за людьми, и за теми, кто между ними. Наши тела имеют иную связь между болезнью, старостью и смертью, чем человеческие. Наши тела в молодости вовсе не подвержены болезням, поэтому необходимости в средствах лечения мы не испытываем, поскольку обычные раны легко поддаются восстановлению заклинаниями. Болезни же являются к нам только в весьма преклонном, по вашим меркам, возрасте, когда всякие усилия отвратить их становятся бесполезными, когда все средства и даже сильнейшая магия не продлевают жалкое состояние болезни более чем на считаные дни. Мы наслаждаемся долгим веком здравия и коротким моментом угасания, предшествующим смерти. Самих-Арду приблизился к этой черте. Все его последнее силы были растрачены на то, чтобы выжить под обломками и насладиться светлой новостью о том, что его усилия по защите города были не напрасны. Теперь же он вступил на дорогу Баала, наш последний путь, который обычно занимает от одного дня до недели и позволяет старикам сделать последние распоряжения. Мы можем вместе отправиться к нему, я как раз собирался навестить его после брифинга, тогда он сам просветит короля о своем положении.