Александр Заболотько - Хроника одного дежурства, или Один день из жизни провинциального хирурга

В детстве и позже, когда стал уже глубокомысленно засматриваться на девчат, иногда сам, а чаще в дружеской компании специально ходил он встречать зарю. После прохладной бессонной ночи, когда от костра оставались потухшие угли, вместе выходили на опушку леса или в поле и наблюдали восход солнца. И всегда их ожидания вознаграждались: линия горизонта постепенно бледнела, затем начинала ярко светиться – и вот показывался краешек солнечного диска. Моментально вокруг становилось светло, пропадала куда-то зябкость, организм словно получал заряд солнечной энергии. На лицах ребят застывал восторг, пока солнце не поднялось полностью над линией горизонта, все находились в каком-то оцепенении. Потом “чары восхода” будто снимались, и ребята нехотя расходились, обещая друг другу еще раз встретиться и увидеть очередной восход.

Почему такое красивое зрелище наблюдается в самое неудобное для человека время? Может, этим природа испытывала его: хочешь увидеть красоту – проснись и смотри, не жалко! Ну а если лень – твоя беда. И хотя подобные встречи зари можно пересчитать по пальцам, он помнил каждую в мельчайших подробностях. И впечатлений от радостного события хватало надолго.

Вот и сейчас настроение поднялось, и он решительно пошел проделывать комплекс утренних “процедур”. Подошёл к зеркалу и внимательно всмотрелся в своё лицо. Следы причёски на голове ещё сохранились, но чёткие формы нарушены. Он любил зачёсывать волосы вверх, без пробора. Это несколько удлиняло лицо, делало лоб более широким, и лицо приятным. Брови были густыми и широкими, но не казалось излишне и даже как-то скрадывали верхние веки, нависающие особенно по утрам в виде шторок на глаза. Цвет радужек снова изменил свой цвет, порою озадачивая его и жену. От чего он зависел: от света, от времени суток, настроения? На лице четким контуром выделялась однодневная щетина. Ему нравилась многодневная, уже мягкая, когда “удавалось” не побриться с недельку. Но такое случалось редко, а сегодня бриться надо обязательно.

– Костя, который час? – послышался голос проснувшейся жены.

– Спи, еще рано.

– Да я проснулась уже давно, так просто лежу.

– И меня чуть свет дождь разбудил.

– Надо вставать.

Под утро и у него, и у жены почти всегда был тревожный сон – то ли из-за боязни проспать работу, то ли из-за возраста. Хотя их еще не назовешь стариками. Да с будильниками им не везло: сколько их перебывало – не счесть. По-видимому, не умели их выбирать или жалели денег на более дорогой, но надежный.

При работе на ежедневке будильник ему фактически и не нужен, срабатывал рефлекс постоянного подъема в одно и тоже время. Иногда бывало – только открывал глаза, тут же раздавался звонок. Впечатление, будто именно он разбудил спящий будильник. Может, потому тот и ломался часто, что был “недоволен” таким положением дел?

Мимо прошла жена, на лице заметны остатки сна. Хотели они вчера лечь пораньше, но – почти как всегда – не получилось. Вначале вместе приготовили ужин, втроем поужинали. Даже дочь удивилась: обычно, когда у кого бывало свободное время или обострялся аппетит, тогда тот и садился за стол, что редко совпадало у всех троих. Но вчера им повезло и время, и аппетит, и желание у них совпали. Ужин удался на славу, и долго никто не хотел вставать из-за стола. Еда кончилась, а разговор длился и длился. И потом все шло, как по графику: по телевизору показали фильм, который с удовольствием смотрели и он с женой, и дочь. Нечасто так совпадают их вкусы. Незаметно шло время, жена и он очень дорожили этими мгновениями, и так не хотелось идти спать. Вот и получилось, что когда они легли, было уже далеко за полночь.

Она зажгла конфорки газовой плиты, поставила чайник и кастрюлю с водой. Как всегда, ожидались макароны. А он, включив электробритву, начал уничтожать щетину.

Утренний ритуал был отработан до мелочей и автоматизма. Сейчас жена, умывшись, «наведет порядок” на лице, ему после бритья тоже необходимы водные процедуры. Он обливался каждое утро, без исключения, холодной водой. Вот и сейчас, слив теплую, набрал холодную в два ведра и, поочередно поднимая над головой, опрокинул их на себя. Охнув от студеного удара воды, в тот же миг почувствовал сильный прилив необычной энергии, которая заряжала его на весь день и помогала переносить любые физические нагрузки на работе.

Заниматься этим стал недавно и разницу ощутил почти сразу. Он вспомнил отца, занимавшегося закаливанием годами. Но, правда – по-другому. Обливался он ледяной водой – в ней даже плавали льдинки – во дворе или на огороде. Когда приезжал к родителям в гости, жутко было смотреть, как в крепкий мороз выходит во двор почти голый человек, поднимает над головой ведро с водой и льдом и опрокидывает на голову. После мгновенной неопределенной гримасы на лице появляется счастливая улыбка. Тело на глазах розовеет, наливается энергией. От ощущения холода не остается и следа.

Самые острые ощущения – контрастные: тепло и холод, соленое и сладкое, шум и тишина. И сразу вспомнилось, как впервые попробовал соленые огурцы с медом. А соленые или моченые арбузы?! Правда, эффект контрастов непредсказуем: одну человеку нравится, а другой попробовав, уже никогда не повторит. Но каждому человеку можно подобрать что-то контрастное, тонизирующее, вдохновляющее.

Почистил зубы, умылся, обсушился полотенцем и посмотрелся в зеркало. Ничего, сойдет.

– Разбуди дочь, – услышал голос жены, когда вышел из ванны.

– Думаешь, у меня получится?

– Предлагаешь не будить?

– Ладно, попробую.

Он зашел в детскую и нежно притронулся рукой к спавшей дочери. Та еще сильнее натянула на себя сползшее одеяло. Пришлось мягко, но убедительно – активно разбудить ее и заставить сесть в кровати. Надо было проследить, чтобы она поднялась и пошла умываться, но не стал: почему-то был уверен, что это лишнее.

Утром они с женой разговаривали мало. Обменивались короткими фразами. Она часто обижалась: и поговорить-то с ней не хочет, и нет у него для нее добрых и нежных слов. В душе она, конечно же, понимала, что не права, – просто чаще хотелось слышать такие слова.

– Садись, ешь. Она поставила на стол тарелку с макаронами и обязательной сосиской.

Рядом разместила другую тарелку для дочери. Сама она только пила кофе. К столу подошла заспанная дочь – хоть и умылась, но этого явно было мало. Только через тридцать – сорок минут утренней беготни и сборов в школу она просыпалась окончательно и становилась адекватной.

Дочке было тринадцать, переходный возраст. Требовался особый к ней подход, и он всегда боялся, что не сможет перестроиться и найти дорожку к ее душе. Но очень старался, и контакт с дочерью пока получался.