Данил Казаков - Девка-матушка

– А где его родители?

– В Омске. Они хорошо живут. Ещё двое детей у них. Андрей с младенчества слабым рос. На свежее молочко, на свежий воздух его сюда привезли, а он у меня прижился, и уезжать не захотел. Вымахал под потолок, иной раз в сенках разойтись тесно.

Губы старухи тронула улыбка.

Андрей

Шло время. Лена привыкала к своему новому житью. Она меньше скучала, её уже волновали местные, мелкие события и новости. Вторник и пятница – хлебный день. Она теперь понимала, что люди собираются у магазина не только из за хлеба, а им просто интересно пообщаться вместе. Лена уже набралась кое-какого опыта и не волновалась при виде покупателя, будь это сам Иван Макарович. Она сразу выставляла ему четыре белого и четыре чёрного, и он, удовлетворённо хмыкнув, скидывал хлеб в сумку. Снова пришла Манька с ребёнком и не села, как обычно в сторонку, а с охотой подошла к очереди, предлагая откусить им от каравая чёрного хлеба.

– Сама пекла, – хвалилась Манька, – дрожжей нет, так я на кислом квасе квашонку растворила.

– Молодец, Манька! – наперебой хвалили её мужики и бабы, отламывая от каравая по кусочку. Хвалили насмешливо, предлагая освоить выпечку хлеба на дому, стать конкурентом хлебозаводу. – Ватрушки будешь пекчи, шанешки, торты.

Каравай у Маньки пресный и непропеченный. Многие, крадучись, бросали остатки собакам. Присмиревшая Манька вскоре ушла обратно.

Появилось множество птиц. На берёзах копошились воробьи, по крышам домов сновали вороны и галки, по жердям огородов скакали сороки, а ещё летали синички, грачи вышагивали по полям, из ближнего леса доносился голос кукушки.

– Я никогда не видела такого обилия птиц, – писала Лена домой, – они будят меня по утрам. Хозяйка выставила вторые рамы, и совсем-совсем рано, ещё ночью поют петухи в деревне.

На берегу озера, на припёке выглянули из земли круглые пятаки мать-и-мачехи. Среди пожухлой старой травы жёлтые пятнышки притягивали взгляд. Хотелось нагнуться и осторожно погладить их. Наверно я деградировала, усмехалась про себя Лена, раз меня радуют такие мелочи.

– Я ни куда по вечерам не хожу, – писала родным, – да и некуда ходить. Школа в соседней деревне, маленькая больничка, почта тоже там. Хозяйка вкусно и дёшево кормит. Люди здесь простые, доверчивые.

Деревенские жители вовсе не казались ей простыми и доверчивыми, она просто хотела видеть их такими, тем самым представляя себя опытной, бывалой, самостоятельной. На самом деле Лена научилась непринуждённо с ними разговаривать о быстрой весне, о задержке зарплаты, о природе, о своей семье, об Аксинье. Других тем у неё не находилось. Да и эти темы поверхностны. Лена плохо знала жизнь жителей своей деревни.

Она плохо разбиралась и в людях. Андрей по утрам теперь поднимался пораньше, опережая квартирантку, заносил воду и дрова. Лена истолковала его поступок по своему и прибавила к обеду банку солёных огурцов (всё ровно ни кто не брал), лаврового листа и мягкой карамели. Аксинья ещё заметила, как внук её замирает при виде девушки, нервно барабанит пальцами по столу и старательно смотрит в окно, когда Лена рядом. Он забросил свои рубашки и накупил модные сейчас футболки, старательно подстригся. Ещё Аксинья уловила от него приятный слабый запах, но может быть, ей показалось. Влюбился, точно определила старуха.

Аксинья с давних лет, когда Андрейка ещё в школу бегал, высматривала себе невестку. И как не редко случается, ни одна из местных девушек не подошла её умному, ненаглядному, тверёзому внуку. Но, в отличие от многих мам и бабушек, Аксинья с готовностью приняла бы любую девушку, стремясь по мере сил и возможности ,,переделать,, её в лучшую сторону. Лену Аксинья не осуждала за её малый рост, за худобу, а потихоньку стала приучать её к своему хозяйству. То двух поросят покажет, попросит, принести им свежей соломки.

– Мы, девка, всегда двух поросят откармливаем. Одного сами едим, второго сдаём на мясо. Тёлку ещё сдаём, картошку, на те деньги и живём. На колхозные то деньги не больно разживёшься. В колхозе месяца три уже ничего не платят.

Потом показала, как курочек кормить, где яички собирать.

– Детей то много у вас? – полюбопытствовала.

– Двое нас с сестрой.

– Хозяйство большое?

– Нет, мы в квартире живём. – Она рассказала про отца, который лет пять как ушёл от них, про работу сестры и матери, про свои поиски работы.

Не прошенный гость

Где то в середине мая, Лена только что заснула, как проснулась от чужого взгляда, от чужого присутствия в комнате. Она открыла глаза и заметила в проёме двери силуэт высокого мужика. Пьяно покачиваясь, он направился к ней, ухватился за душку кровати, громко поздоровался, старательно выговаривая все буквы.

– Здравствуйте, Лена!

Девушка, убеждённая в своей защите, не испугалась. Она лишь поспешно поднялась, накинула тёплый халат, старательно застегнула пуговицы, с любопытством наблюдая за парнем. Пьяниц Лена не любила и немного боялась их, они были другого, чуждого ей мира. Тот мир ей не знаком, а потому и любопытен. И если она ни чем не рискует, то почему бы ей не познакомиться с ними поближе. Лена узнала в парне Мишку-почтальона. Его серые, выходные брюки сильно измялись, воротник у серого полосатого свитера свалялся в жёсткий жгут, слипшиеся тёмные волосы закрывали лоб. Сегодня деревенские сильно гужевали: колхоз выплатил кое-какие деньги, да ещё Мишка разнёс пенсии.

– Я тебе сегодня большую выручку сделал! – с вызовом поведал он.

– И что теперь? – с интересом спросила Лена, ожидая услышать известную цену о расплате натурой. Тогда она назовёт его негодяем и пьяницей и выгонит из комнаты. Но, Мишка обманул её надежды.

– Теперь? – растерялся он, – а что теперь?

Он явно ожидал благодарности, ибо по всей деревне, куда он заходил, его радостно встречали.

– Выручку тебе бооольшуую сделал, – снова повторил он, всё ещё надеясь на ожидаемую им реакцию. – Вот и тебе решил подарок купить.

Мишка вернулся к дверям и достал из сумки большую бутыль с красноватой жидкостью.

– Вот! – он торжественно потряс бутылкой, – для тебя! Для баб специально, красненькая, красненькая.

Продавечка вела себя, по мнению Мишки, совсем не понятно. Она не обрадовалась ни ему, ни бутылке, хотя он сделал ей хорошее – оказал уважение. В деревне ни одна девка не указала бы ему на дверь. Ведь, красненькое слабое вино и бабам в самый раз. И как можно не выпить на халяву, – это было выше Мишкиного понимания.

Меня уже принимают за свою, горько подумала Лена, врываются среди ночи, приносят бутылку. Мишкино признание её, как себе равной, Лене явно не понравилось.