Николай Синяков - Записки «Пиджака». Воспоминания о Тоцком

Чтобы понять качество подготовки офицеров на военной кафедре того времени, попробую описать то, с чем мы сталкивались каждый понедельник. Все три года мы ходили по гражданской форме одежды. То есть в том, в чем ходили в любой другой день в институт, а точнее джинсы, кроссовки и свитер. Занятия проходили с восьми утра до пяти вечера. Обучалось три курса по два взвода в каждом. Итого шесть взводов. До занятий все шесть взводов по гражданке в кроссовках проходили маршем перед начальником военной кафедры. Зрелище то конечно было, наверное, очень веселым. Потому что тому самому маршу я научился только уже будучи в армии. На военной кафедре мы им ходили, но не помню особо, чтобы кто то занимался нами там строевой, поэтому можете представить его качество и качество шага. После этого «марша» взводами мы расходились по кабинетам и уже согласно расписанию с нами проводили занятия. По стрельбе и управлению огнем, тактике, устройству артиллерийского вооружения. Честно сказать, мало кто из курсантов-студентов что понимал, поскольку все стрельбы были на бумаге при помощи прибора управлением огнем, а занятие огневой позиции представляло расположением наших тел в лесу за военной кафедрой. В целом за три года я усвоил только что такое прибор управления огнем и буссоль. То есть я мог отличить эти два прибора от других, а вот пользоваться как ими это уже был большой вопрос. Иногда нам давали шинели и зимние шапки, чтобы катать артиллерийские пушки по плацу, имитируя занятие огневой позиции, как я уже потом понял. В эти моменты многие доставали заранее подготовленные фотоаппараты и принимались делать веселые фото. Нашего веселья еще добавляли выражения офицеров – преподавателей, людей, которые долгое время были командирами в войсках и уже на пенсии, пришедших в кафедру, чтобы доносить до нас теорию военной науки. Так часто, получав ответ на свой простой вопрос, старый майор с глазами на выкате кричал на курсанта – «да ты, б…ь, Энштейн!» Если же ответ его не устраивал он мог по отцовски сказать – «Ну что, Шипилов, тупые удары в голову не проходят даром, да?» Все это доставляло нам веселья.

Где то к середине курса у нас сменился начальник военной кафедры. Старый ушел на пенсию. И на его место пришел молодой полковник с горячей точки. Строгий, волевой, шутки его уже были более колючими и жесткими, не как у тех старых офицеров. Честно сказать, он с первых дней решил изменить качество обучения. В конечном счете через несколько лет ему это удалось. Курсанты уже подписывали контракт на дальнейшее прохождение службы, ходили строго по форме. Но наш выпуск так и получился по старинке расслабленный. Единственное, что наш выпуск при нем был первым за десять лет после развала советского союза, который по завершению обучения поехал на военные сборы в действующие войска в Тоцкое. Это как закрепление того курса обучения, что мы прошли за три года. И по сей день каждый выпуск по истечению обучения едет на военные сборы.

Нам предстояло жить июль месяц 2002 года в палатках, носить военную форму, ходить в наряды, жить по распорядку, заниматься обучением и как итог, провести стрельбы и принять присягу.

Сборы

Воспоминания о сборах начинаются у меня на подъезде к станции Бузулук. Наш отдельный вагон коротко стриженных парней 18—19 лет, начавших употребление алкоголя еще с пункта отправления – станции Самары. С нами для сопровождения всего два майора военной кафедры, близкие по кондиции с подопечными им курсантами. Ситуация явно выходила из под чьего либо контроля. В мне всю жизнь присутствует повышенный инстинкт самосохранения, чувство ответственности, редкие моменты он пропадает. Может это у каждого человека так заложено в программе жизнеобеспечения, не знаю. В общем, в начале пути мне было весело, и я не отказывался поднимать наравне с своими товарищами пластиковые стаканы с спиртным. Но чем ближе наш вагон приближался к конечному пункту, тем больше он начинал напоминать что то безумное. Я даже выбросил бутылку водки парней в окно, на что выловил неободрительный гул среди товарищей, благо в некоторых из них я был уверен и поэтому мой поступок не имел продолжения для меня. Но все равно вакханалию уже было нельзя остановить. Я лишь могу перечислить несколько моментов, которые сохранила моя память. Так, например, еле стоящий на ногах майор с решением отобрать водку у одного из курсантов, курсант же предлагает ему разбить эту бутылку о его голову. Потом откуда не возьмись девушки в коротких юбках на наших коленях. Звуки гитары, все это в дыму сигарет, потому что естественно о том, чтобы выйти в тамбур и покурить никто и слышать не хотел.

Итак, в таком порядке, или скорее в его полном отсутствии, мы прибыли на станцию Тоцкое. Было уже далеко за полночь. Выйдя из вагона, мы построились перед зданием вокзала на небольшой площадке. Перед нами два тентованных камаза и незнакомые нам офицеры, которые явно отличались поведением от тех майоров, которые сопровождали нас. В-первых, они все были трезвые. В-вторых, они были на порядок агрессивнее наших и не скупились на мат. Каждый раз, когда главный среди принимающих нас офицеров, кричал на нас, вместе с его словами в нашу сторону летела в большом количестве и его слюна. Вы только представьте четыре взвода по 20 человек, впервые оказавшись перед таким вот выступлением. Ночь. Действие алкоголя еще не прошло. Тут за моей спиной, мой друг Санек Белов, начинает на распев зачитывать текст песни «Дискотеки Аварии» – Давай Авария… Бешенству принимающего офицера не было предела. Он взял меня, а не моего товарища за грудь, и вытащил из строя с диким ором – «В карцер его!». С каждым моментом наше пребывание в Тоцком становилось все веселее. После команды «по машинам» парни с моего взвода, проходя мимо меня, «ожидающего» помещения в карцер и не обращающего на их призывы идти с ними, просто затащили внутрь строя. А ведь мне было обидно, я больше всех боролся с тем бардаком в поезде, а меня в карцер!

Дальше была встреча нашего балагана уже непосредственно на месте расположения лагеря. С каждым разом нам давали понять, что мы, действительно, в армии и с нами уже не будут церемониться. Так, после высадки с Камазов, нас снова построили и указав на палатки с указанием взвода, отправили спать по команде отбой. Всем 20 человекам было не реально расположиться на нарах, поэтому я с одним парнем взяли какой-то щит и, положив на него матрас, легли на полу. Тут же в палатке установился ор и гогот. Никто спать и не собирался. Через непродолжительное время нашего такого поведения к нам в палатку залетел кусок дерна с словами прапорщика, что следующее, что залетит, если не закроем рты, будет лимонка. Сейчас я понимаю, что офицеров в любом случае инструктировали, что мы не солдаты и вести себя с нами так, как с солдатами ни в коем случае нельзя. Нам же тогда казалось, что мы прям в настоящей армии и испытываем все тяготы службы.