Вероника Ухогорлонос - Ногу свело. Сборник рассказов

Этот небольшой диалог двух сотрудников скорой помощи, изложенный выше, позволяет сделать вывод о характере вызовов, поступающих от многочисленных жителей нашего большого города.

Для людей, имеющих какое-либо отношение к медицине, не является секретом тот факт, что большая часть вызовов, принимаемых диспетчером скорой помощи, не носит экстренного характера, а в некоторых случаях вообще не имеет повода (как в случае с клопом), требующего обращения за медицинской помощью. Однако необходимость «выполнить план», заставляет некоторых диспетчеров, вопреки здравому смыслу принимать вызовы от всех и по любому поводу.

С одной стороны, это, казалось бы, и хорошо, что нет серьезных вызовов, ведь чем здоровее нация, тем лучше. С другой стороны, многих медицинских работников, работающих на скорой помощи, угнетает осознание того, что вся их учеба, можно сказать, пошла «коту под хвост», поскольку приобретенные ими профессиональные знания, умения и навыки остаются не востребованными, а вся их работа оказывается пустым времяпровождением, деятельностью с которой мог бы справиться любой необразованный человек.

Запал, имеющийся у начинающих медработников, быстро проходит. Профессиональное выгорание наступает довольно быстро. Постоянное столкновение с глупостью и невежеством, непониманием, вопиющим неуважением, осознание того насколько неблагодарной является работа на скорой помощи, – все это приводит к тому, что сотрудник скорой помощи, отработав порядочное количество лет перестает получать удовлетворение от своей работы. Каждый рабочий день становится ему в тягость. Желание быстрее уйти домой не покидает медработника. Он начинает задумываться о том, что было бы лучше никогда не приходить работать на скорую помощь. Работа в стационаре начинает казаться более «выгодным» и уважаемым занятием.

В такой сложной ситуации каждый пытается найти для себя наилучший выход из сложившегося положения. Одни находят в себе силу, чтобы бросить все и уходят работать в совершенно иную сферу деятельности, чаще всего не имеющую отношения к общению с людьми. Другие, еще не утратившие способность учиться, проходят переподготовку и достигают, наконец, желаемого – получают новую специальность, устраиваются на иное место работы, где медработника ценят и уважают, где обеспечен карьерный рост и хорошая зарплата. Но, увы, таких счастливчиков находится не много. Большая часть профессионально выгоревших медработников не решается на коренные преобразования в своей жизни. Представители этой категории людей продолжают годами и десятилетиями ходить на ненавистную работу, скрепя сердце, и, стеснив зубы, теша себя надеждой на то, что скоро придет она, родимая пенсия и вот тогда они точно уйдут с работы. Но вот приближается пенсионный возраст и снова медработник не уходит с работы. Пенсия оказывается настолько маленькой, что существовать на нее становится невозможно и удрученный жизнью медработник продолжает трудиться, пока силы и терпение совсем не покинут его.

Конечно, профессиональное выгорание не может не сказаться на поведении и стиле работы медработника. Однако не всегда, как можно было бы подумать, профессиональное выгорание сказывается отрицательным образом на личностных и профессиональных качествах человека.

Довольно много встречается людей, которые пройдя стадию профессионального выгорания, становятся более внимательными к своей работе. Некоторые, ухватившись за свое чувство юмора, как за соломинку, становятся более приятными и мягкими в общении с пациентами. Без юмора они уже не мыслят своего существования, поскольку обратной стороной смешного для них является гнетущая жизненная реальность, о которой они хотели бы никогда не вспоминать.

У нас на станции работали и юмористы и серьезные и ответственные доктора, яркие примеры отсутствия негативных последствий профессионального выгорания. Один такой доктор – заядлый шутник, тридцать лет проработав на отделении неотложной медицинской помощи, мог без всяких таблеток, одним только добрым словом и хорошим отношением, шуткой и улыбкой вылечить больного.

Другой доктор – Геннадий Алексеевич, пройдя стадию профессионального выгорания, приобрел гипертрофированное чувство ответственности к своей работе. Высшая степень серьезности и ответственности, характерные для Геннадия Алексеевича, не давали ему возможности превратить вызов к больному в беседу, полную шуток и прибауток. Но, и лечить словом он тоже не мог. К каждому вызову, даже самому незначительному, доктор относился крайне серьезно. Любой вызов, адресованный Геннадию Алексеевичу, превращался им в научно– исследовательскую работу, с подробным разбором истории жизни и болезни пациента. Вместо положенных 15-30 минут, доктор мог проводить у постели больного по 40-50 минут, а то и более. Доктор осматривал больного вдоль и поперек, изучал каждую впадину и выпуклость на его теле, исследовал все имеющиеся у пациента на руках медицинские документы, освидетельствования, иногда вовсе не имеющие никакого отношения к делу. Нужно сказать, что все старания Геннадия Алексеевича не прошли даром. Все больные нашего района обожали его. Многие звонили и пытались выведать у диспетчера, работает ли сегодня Геннадий Алексеевич, а когда им сообщали, что у доктора сегодня выходной, они очень огорчались и спрашивали, когда же он будет дежурить. На вызовах, Геннадий Алексеевич не только внимательно осматривал и выслушивал больных, но и охотно давал советы и рекомендации. По этой причине, доктора иной раз вызывали именно за этим. К примеру, на одном из вызовов, больной притащил доктору томограмму своего головного мозга, и попросил Геннадия Алексеевича изучить ее, поскольку у этого пациента возникло предположение, что боль в ноге, беспокоившая его уже третий месяц может быть как то связана с травмой головного мозга, полученной им в юношеские годы. Другой больной, вызывавший нас по поводу болей в спине, заодно подсовывал доктору кардиограмму своего отца. Не смотря на то, что кардиограмму уже изучал и интерпретировал кардиолог, пациент полагал, что врач скорой помощи может в ней разглядеть что-то большее, нежели то, что в ней уже нашел кардиолог. Другой пациент, страдающий с детства косоглазием, все совал на вызове доктору в лицо свое фото, в возрасте трех лет. Пациента никак не покидала мысль, что косоглазие, наверное, стоило начинать лечить еще тогда, когда ему было три года, и он хотел знать, что же на этот счет думает врач скорой помощи.

Кого-то эти глупые и неуместные вопросы, конечно, могли бы сбить с толку, или даже разозлить. Но только не нашего доктора – Геннадия Алексеевича, который почитал за честь то, что к нему обращаются как к профессионалу широкого профиля, знающего ответы на все вопросы.