Владимир Конарев - Наедине с самим собой. Мемуары и публицистика. Том 1

© Владимир Конарев, 2018

ISBN 978-5-4490-5906-2

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Конарев Владимир Иванович

Бьюсь седым челом, собратьям по цеху сочинений виршей, именно виршей, так как они не вжились в журналы Москвы, а лишь осели в альманахах «Паруса».

И на том спасибо вам поэтические и прозаические строки наших душ.

Будьте!

…Если вы, мои друзья, попытаетесь узнать то, о чём я, не сосстоявщейся пиит до седин, думаю, о стихотворных строках и о некоторых повествованиях, где всё же живут прозаические строки, то будете, возможно, разочарованы.

А всё просто: свербит мозг периодически. Взбунтуется и зачнёт выпендриваться.

Странно? Возможно!

И всё – таки, не смотря на это, писать, дописывать, пытаться редактировать написанное, согласно школьной, давешней программе по русскому языку, радость общения со словом не угасла.

Заголовок сей фрески из слов необычный и, к тому же, пожалуй, серьёзен. Серьёзен настолько, сколько приобретено её в жизни. Той, что учила меня в советские, незабвенные времена: в школе, в период студенчества, и сейчас – в обстоятельствах свободы слова.

И всё же, всё же… быть серьёзным в этой сфере нелегко. Тем более душу препарировать трудное дело

Даже не представляю, каким образом вывернуть своё нутро, чтобы узнать себя. Смутно догадываюсь о том, что необходимо совершить.

Надобно – это факт.

Итак, пробуем!

…Быть может, поставить тело в стойку « берёза» и тогда кровь отхлынет от ног в голову, чтобы что-то там, в мозгу, включилось для начала узнавания себя.

И тогда, только тогда, проснётся личное «я», которое знавал раньше в книге по космологии, а теперь пытаюсь это «я» препарировать, чтобы познать более тщательнее её непостоянство во времени, в суждениях, настроениях.

«А ты, – спрашиваю своё эго – „Я“, – уверено в том, что только в таком положении появятся первые строчки о том кто же твой хозяин»?

Спросить то спросил, но оно, эго моё ненаглядное, молчит. И тут фибрами ума понимаю её молчание, потому что она не зря ежесекундно изменчива в моих желаниях, представлениях, разного порядка розмыслах.

Итак, не эта ли первая строчка узнавания себя?

Не буду же кичится о том, что знал себя. Конечно, же, нет. Это только догадка, будто бы знал себя.

И только всего!

А практически ведь никто себя не знает и я, разумеется, в том числе.

Наше эго, так именуемое «Я», не подчиняется разуму, оно живёт само по себе.

И может быть эта и вторая строчка в познании себя? Думаю так оно и есть.

Думать – «бактерия заразная», посему видно «Я» так изменчива, так молниеносно думает, когда думает.

А вот когда «Я» не думает, то говорят: «он неточно подумал, не в десятку попал, а в небо». А небо, знаете это о-го-го!.. пространство!

Не это ли третья возможность узнать себя? Думаю да! Надо, пожалуй, добавить в думки ещё поступки, намерения воли, умозаключения: «Быть или не быть»?

…Властное, личное «Я» всемогуща, не терпит промедления в принятии решения. Поэтому разуму иногда даёт возможность спасти тело человека. Оно не гордится этим, это разум после гордится. Но первично, всё же —личное эго!

…Думаю (действует бактерия!) никогда не узнаю кто же я? И всё же, всё же… попытка эта не пытка!

Ну, признаться кстати, пора! Вывернул своё «Я»? И что? Её не убыло! Чем и горжусь, пока гордиться можно, хоть чем – то в этой молниеносной жизни.

4—43мин. пт.24.11. 2017 год.

Запись в дневнике 1959 года. Первый год учёбы в Железнодорожном училище №3 в городе Батайск, Ростовской области.

***

Я вспомнил тот день, когда хоронил папу.

День стоял на редкость ясный, а душу разрывал плач родителей. В истерике бабушка Прасковья Степановна, папина мама. Еле выдавливают слова братья: Коля и Валентин. Все какие-то парализованные, не свои. Музыка гремит, а сердце истерзанное муками, кажется, не выдержит, И вот-вот лопнет.

Тяжёлый комок горя сдавил горло, трудно дышать. Хочется что-то такое сделать, помочь. В висках стучит…

Кто рядом, будто окаменели, лишились рассудка. Меня утешают, но всё бесполезно. Утеряна непоправимая деталь в семье – отец.

Как могу, утешаю маму, бабушку.

Братьев не узнать: осунулись, опустили плечи, еле волочат ноги.

Не желания встречаться с их взглядами – сразу сам в слёзы.

…Похоронили папу-коммуниста по – партийному.

Жаль, как жаль – рано умер, в расцвете лет, в 41 год.

…Милый, папа, ты не слышишь сейчас меня, не говоришь по-отечески, заботясь обо мне. Но знай: ты был и, остаёшься добрым отцом, только теперь не видим.

…Не сладкая была твоя жизнь. Не забыть то, о чём ты рассказывал на печи: о жизни, о фронте, о людях, о саде. Не забыть споры. О прочитанных книгах. У тебя была великолепная память: рассказывал до 90 процентов прочитанного.

Я удивлялся этому.

…Милый, папа, как жаль, что ты рано взялся землёю. Ты меня вскормил мозолистыми руками, воспитал, выучил, а сам лёг в могилу. Ты говорил: учись и я учусь!

…Я не успел привести доктора, а ты скончался. Это я понял по лицу брата, когда подъехал к дому… двор опустел, осиротел.

…На твоей могиле крест со звездою охраняет тебя, а мне звезда освещает путь к счастливой жизни.

…Столкнувшись с самим собою в этот день ноября 2017 года, увидел себя 17 летнего у гроба папы, но переживания были иного порядка.

Слёзы нахлынули, но разве они были теми?

Прости, отец, я тоже отец.

Я – твой побег в ином времени, не в СССР.

На пенсии. Был всегда самим собой. Не коммунист.

***

Запись – анализ в ноябре 2017 года

Гляжу на фото (мне 17 лет), вижу: я ли это?

А 75 лет смеются:

«Ты, Вова, ты, но без седины, ростом ниже, ещё десятый класс впереди, любовь и длинная, длинная дорога жизни».

Дружите: 17 с 75 годы! И не гордитесь друг перед другом. Я вас люблю, какие были и какие есть на это число.

7часов утра 24ноября 2017 года .

Уничтожить! Какое жуткое слово.

Порой оно трясёт душу тогда, когда её возьмут в полон строки известных писателей или поэтов мирового уровня. По прочтении книги думаешь:

«А ты ещё пешка, чтобы, так как они, мог взволновать читателей».

И тогда – в руку книгу.

Психологию героев глубже освоить – к Достоевскому на учёбу, образность – к Горькому на урок, в поэзии – к Кузнецову «испить» поэтического сока. Всё ж таки – с Кубани!