Анатолий Агарков - Мечты сбываются. Поехать согласилась только крыша…

Кстати, о них. Две наши бортпроводницы – блондинки с фигурами манекенщиц – обладают ритмичными движениями. Любуясь ими, уяснил, что они ходят, пританцовывая стройными ножками, обтянутыми черными колготками. Белые волосы контрастируют с черной тушью на длинных ресницах, подчеркивая глубину глаз.

Попробовал представить их в вечерних нарядах «а ля Голливуд» на босо тело – чтоб не было под ними ни трусиков, ни лифчика и ни колготок. В прекрасных платьях с большим декольте и глубоким вырезом на спине, доходившим до самых ягодиц, вызывающим желание заглянуть пониже.

Вот кого бы закадрить!

От неприступных стюардесс мысль перекинулась на выражение «доступная женщина». Нет некрасивых женщин, есть мало выпитой водки – это понятно, это наше. Нет не дающих женщин, есть плохо просящие мужчины. И эта мысль ясна. Что же означает словосочетание «доступная женщина»? В какой момент не надо пить, не надо и просить, а просто взглянул-кивнул и подмигнул – она твоя? Наверное, необходим для этого набор каких-то качеств? Скажем – славы? денег? власти? Может, красоты мужской? Или мужественной?

Не нашел ответа – раньше объявили о предстоящей посадке самолета в ирландском аэропорту. Стюардессы прошли, всех разбудили, попросили пристегнуть ремни.

Самолет стукнулся о землю, прокатился взлетной полосой, обозначенной двумя линиями огней. Заглохли двигатели. Тягач подтянул гостя из Советского Союза к зданию аэровокзала, в борт ткнулся телескоп моста. Нам предложили отстегнуть ремни, встать и пройти в зону ожидания аэровокзала, пока самолет будут заправлять горючим.

Здесь, в Шенноне, отвратительный московский зимний день сменила ночь, полная рассыпанных огней на небе и земле. Вот он – мир проклятого капитализма во всем своем великолепии! Только слабые умом спорят с очевидностью – тут красивее, но…. Во все века измена Родине есть конфликт общества и человека, а целью служит личное благополучие. Основа этого конфликта всегда одна: будь смелым, целеустремленным, дерзким, и общество прогнется под тебя.

Гуляя не спеша по огромному и пустому залу ожидания шеннонского аэровокзала, прикидывал в уме свои шансы добиться успеха в мире свободного предпринимательства. Схемы самые неожиданные воспламеняли воображение. Идеи одна за другой зарождались и зрели в мозгу. Обдумывал их – находил уязвимые пункты и отвергал. В конце концов, пришлось остановиться на мысли – не сомневайся в мелочах, если считаешь себя по жизни деловым. Надо довериться инстинкту. Разум может подвести, но инстинкт свободного предпринимательства непобедим.

Мысленно воскликнул даже – Господом клянусь, он у меня есть!

Но, черт возьми! что я знаю о бизнесе, чтобы быть уверенным в своем успехе?

Только то, что подсказали книги Теодора Драйзера.

Скажем, по пунктам:

– нельзя распускать сопли;

– распатронить конкурентов любыми способами….

Нет, конкуренция – это бой на ринге, где нокаутированный тут же заменяется новым бойцом, а то двумя-тремя….

Надо организовать такой бизнес, до которого здесь еще никто додуматься не сумел, и я буду вне конкуренции.

И тут же сомнения – уверен, что будешь?

Но на войне не победить без веры в победу. Мне предстоит жестокая схватка с обществом, преуспевшим в капитализме. Необходимо разработать стратегию и тактику, как в настоящей армии, начавшей боевые действия. Одного только желания, а также смелости, напористости и дерзости еще мало, чтобы выиграть войну.

Ах, если бы у меня была тема, чем заняться, чтобы деньги потекли ко мне рекой, я прямо здесь и сейчас перешагнул границу разделяющие наши миры.

С облегчением вздохнув, что темы, как делать деньги в мире свободного предпринимательства у меня нет, пошел осматривать достопримечательства зоны ожидания аэропорта Шеннон. Таков уж я – предатель Родины, но патриот своей страны. Равновесие душевных сил – залог того, что вся игра (а это жизнь моя) основана на паритетных началах. То есть взаимная зависимость добра и зла (как инь и янь моей души) обеспечивает верность общим интересам здоровья духовного и плотского. Таков уж я – злодей по мыслям, но добрый человек в душе. Пусть Бог помилует меня!

Назвать самый крупный аэропорт Ирландии роскошным нельзя. Но разумно обустроенным возможно. После духоты Шереметево-2 здесь показалось через чур прохладно. Но это не от кондиционеров – за стенами из стекла зима, а ирландцы бережливы.

В центре зала ожидания овальная стойка бара. Высокий тонкий лет под сорок бармен двигался медленно-небрежно, насвистывая жалобный и замысловатый мотив. Большой рот его, казалось бы, готовый растянуться в приветливой улыбке, сейчас скорбел – ночь, спать охота. На подошедшего меня вскинул брови – чего угодно? Я положил «трояк» на стойку и пальцем указал на пачку «Camel». Бармен прервал свой затейливый мотивчик, внимательно посмотрел на предложенный дензнак и отрицательно покачал головой.

Ну что ж, приходится признать – с «трояком» я сел в калошу. Будь это «десятка», тогда другое дело. Да Бог с ними, с сигаретами: в кармане есть – и я пошел курить.

Какой еще вопрос решить, пока я в Шенноне?

Ах да, женщины! Их здесь не вижу. И, может, слава Богу! Судя по лошадинорылой соседке в самолете, что летит в Кингстон, женщины британских островов страшнее атомной войны. Я дома временами чувствовал себя женоненавистником – ума не прилагал, чего ради все стараются меня женить. Здесь бы точно был – и хрен женился!

В курилке стоял дым коромыслом. Казалось, все мужчины с самолета собрались сюда, а расчетливые ирландцы отключили на ночь вентиляцию. Впрочем, были тут и женщины. Вот Роза, попыхивая сигаретой, элегантно зажатой двумя пальцами в сиреневых ногтях, ведет дискуссию с парторгом Троицкого учхоза:

– И вы знаете, в чем счастье женщины?

Николай Николаевич горячился, громыхая басом:

– Вот ты в восторге от себя, потому что женщина – не так ли? В этом смысл твоего существования. «Я красивая женщина, – говоришь ты себе, – и оттого желанна всем мужчинам. Если бы захотела, десятки мужиков передрались между собой из-за права обладать мной». Это сознание делает тебя счастливой.

– Вы, наверное, всех бы одолели.

– Вздор! Я бы мог из-за тебя подраться, но лишь ради секса. Не возводи перепихон в апофеоз – любовь и счастье это совсем другое.

– Так учит партия? – облила его презрением Роза.

Николай Николаевич сердито посмотрел на нее взглядом хищника, высматривающего раненую антилопу гну, и нервно сунул сигарету в рот.

А я подумал – слагаются пары в курортные романы.

Лишь спорщики утихли, поднялся общий гам. Народ ставил «два» скупым капиталистам за дым, за хлад аэровокзала, за отсутствие доступного спиртного. Сквозь град ехидных образов пробился хриплый выкрик остряка: