Николай Ольков - Собрание сочинений. 3 том

Лиза уже все знала. Он прошёл на кухню, налил полный стакан коньяка и выпил.

– Эти двое вчера приезжали специально тебя споить и бутылку оставили специально. Федя, как хочешь, но я так жить не могу. Я сегодня же уезжаю к Вале в Сургут. Сберкнижки все на месте, пей, гуляй. Меня тебе упрекнуть не в чем, я боролась, сколько могла. Теперь только ты сам можешь что-то предпринять. Но – без меня. Прощай.

Он остался один, вообще один, без семьи, без работы, без партии, конечно, он не пойдёт на это унизительное собрание. А Катя? Так давно её не видел! Может быть, в ней спасение? Позвонить?

Он набрал номер, Катя ответила сразу:

– Я все знаю, Фёдор Петрович, даже как-то странно. Но мы не будем больше встречаться, тем более, что есть парень, который зовёт меня замуж. До свиданья, Фёдор Петрович.

Вот так. Ганюшкин так громко захохотал, что сам испугался собственного голоса. Мир встал на дыбы! Все перевернулось в один день! Достал из портфеля початую бутылку, глотнул из горлышка, стало полегче. Кто-то стукнул дверью, окликнул хозяев. Фёдор вышел: Володя, водитель!

– Здравствуй, Володя, дорогой ты мой человек. Проходи. Видишь, я теперь совсем один.

– Как это – один? – не понял Володя. – А Елизавета Александровна?

Ганюшкин горько улыбнулся:

– Она уехала к дочери на Север. Так что я холостяк.

– Я что пришёл, Фёдор Петрович, вы меня извините, но мы с вами как жили дружно, так и остаёмся. Если чем могу – всегда помогу. Ну, побежал я, машина на улице.

Когда хлопнула дверь, Ганюшкин сел в кресло и заплакал. Надо было жить, а он не знал, как.

Почему ему вдруг вспомнилась эта картина: сидят в котельной мужики, на всех один стакан. Пускают его по кругу, все честно, без обмана, а тут приходит он, всех спугнул, все нарушил. Ну-ка, где это было? Да, в южной квартальной котельной. Ещё не понимая, что он собрался сделать, Ганюшкин поставил в карман полупустую бутылку и надел пальто, потом снял, нашёл в кладовке фуфайку, старые валенки и пошёл к той котельной. Мужики будто не уходили, или ему так показалось, когда он вошёл, они насторожились, а потом как-то по-свойски пригласили к столу:

– Садись с нами, чем богаты…

– Кто это? Ты его знаешь?

– Какая разница. Человек.

Раз в неделю он ходил в сберкассу и снимал деньги, но они быстро кончались. Вокруг него постоянно были какие-то люди, никто из бывших сослуживцев не звонил и не приходил. Нина в выходные оставляла дома, он терпел, пока она делал уборку, что-то готовила.

– Папа, воздержись, закройся за мной и отоспись. Посмотри на себя, ты похудел, состарился. Папа!

Она уходила, и он доставал бутылку.

Несколько раз заходил в ту котельную, когда было тяжело одному. Вот и в этот раз мужики встретили его, как своего, посадили за стол, налили стакан водки. Ганюшкин достал из кармана свою бутылку.

Выпили по кругу, гость неуверенно поставил на стол стакан, захрипел, завалился на бок и потерял сознание.

– Мать твою… Нам только этого не хватало.

– Чего орёшь? Беги к моей, у нас телефон есть. Вызывай скорую.

Через полчаса больной Ганюшкин уже лежал в реанимационной палате, а сестры все не могли поверить, что это вчерашний секретарь райкома.

После обхода доктор Струев сказал, чтобы больного готовили к переводу в отделение терапии, а Ганюшкина упокоил:

– Я договорился с заведующей отделением, вас положат в отдельную палату.

Первую ночь в отделении он спал плохо, постоянно подходили сестры со шприцами, помогали повернуться на бок и делали больные уколы. Под утро крепко уснул, даже увидел сон, нормальный, без крови и боли. Будто косит он траву на родных лугах, как бывало в доармейской юности, косит, а травы высокие, густые, но сила молодецкая, Фёдор даже рад тому, что вслед за литовкой остаётся высоченный рядок травы. И вдруг откуда-то со стороны Большого Омута, где и дорог-то никаких нет, идёт девушка, в летнем платье, платок так повязан, что только одни глаза. Подошла и молча стала траву сгребать. Фёдор остановился:

– Ты что делаешь? Трава же ещё не просохла, сопрёт в валках.

А та его не слышит, сгребает и сгребает.

– Остановись, тебе говорят! И кто ты такая, что на нашем покосе управляешься?

Она глянула на него, и Фёдор отпрянул: Лиза, та ещё, какую он встретил в райкоме комсомола и с которой целовались в кабинете до одури, а она все показывала на дверь, которая изнутри не запирается. Пошёл было к ней, а она платок скинула, и не Лиза уже, а девчонка с первого курса института в Свердловске, а потом ещё и ещё лица, и вдруг Катя. Ну, прямо как живая.

– Катерина, а ты тут откуда?

– Да вот пришла посмотреть, как ты без меня.

Фёдор хотел было пожаловаться, что измотала болезнь, жить не хочется, такое было состояние, но удержался, спокойно ответил:

– Жалко, конечно, что расстались, все-таки восемь лет вместе.

– Ладно, воспоминания тебе оставляю, а я замуж выхожу.

– А ведь я любил тебя сильно, наверное, никого так не любил.

И проснулся. Так обидно, что сон кончился, интересно, что бы ответила ему Катя? Открыл глаза: перед ним на табуретке сидит старик с окладистой бородой и длинными, давно не стрижеными волосами. Фёдор даже оробел, но старик руку положил ему на плечо:

– Не пужайся, я не виденье и не из твоих снов, которые ты только смотрел.

– Откуда вы про сон знаете?

– Да только то и знаю, что ты сказал. Это хорошо и правильно, если мужчине девушки снятся. Душу должно волновать, иначе заскорбнет. Мужчина всегда остаётся мужчиной, а вот женщина отцвела, и куды теперь? Я вот восьмой десяток доживаю, а новой раз такое приснится, что встаёшь ночью и молишься о греховных помыслах своих. Ну, ладно, не о грехах пришёл я к тебе, как услышал про твоё несчастье. Пришёл, чтобы поддержать и помочь тебе по-человечески. Али ты меня не признаешь?

Фёдор смутился. Конечно, он узнал этого старика, который в первый год его председательства пришёл на приём с рассказами о чудесах природы. Ганюшкин тогда сильно спешил, деда выслушал и практически выпроводил, но предложения его записал и дал соответствующие распоряжения. На сад выделили небольшую сумму бюджетных средств, Фёдор поехал к новому директору совхоза, вчерашнему парторгу, с которым у бывшего заворга были самые хорошие отношения. Он же и рекомендовал парня на директора совхоза. Как его фамилия? Господи, неужели совсем память отказала? Фёдор пробежался по алфавиту, как делал в таких случаях, вспомнил: Гейн, Виктор Карлович, из второго поколения поволжских немцев, в первый год войны переселённых в Сибирь. Гейн идею поддержал, и надо отметить, многое было сделано. Ганюшкин несколько раз был на Острове, его увозили на катере, Гейн показывал новые посадки, уже оформившиеся аллеи яблонь, груш, слив, мощные заросли кустарников малины, смородины, ежевики, плантации земляники нескольких сортов.