Николай Ольков - Собрание сочинений. 5 том

– Пристрой нужен.

– Пишите письмо, обоснуйте, рассмотрим. И надо подключить скульпторов, создать соответствующий внешний вид. Так. Что дальше?

Дальше была начальная школа, бывшая средняя. Прогнивший пол, облезлые стены, но больше всего губернатора поразил туалет: писсуары на уровне головы ребенка и унитазы, из которых, были случаи, детей вынимали общими усилиями. Остановились у моста через местную речку, в который весной провалился трактор, провал залатали, но движение транспорта по мосту запрещено. Это огромное неудобство для населения.

За поздним обедом губернатор тихонько сказал Илье Васильевичу:

– Я доволен поездкой. Все эти вопросы в рабочем порядке вам бы пришлось протаскивать года два. А сейчас покажите мне хорошую, работящую семью, живущую личным подворьем. Нам надо что-то делать с деревней, оставшейся без производства…

…Два дня и две ночи в деревне гудели тракторы и машины. Дед Тихон торжественно привел все начальство на пустырь, долго мелкими шашками бегал то в одну, то в другую сторону, чего-то прикидывал, потом топнул ногой:

– Вот тутака сверлите, и будет вода чистейшая, почти что святая, ее бы не коровушкам пить, а беременным женщинам, а так же которые кормящие.

Сема взял деда за рукав:

– А ну, кайся, козел блудливый, с чего это ты вдруг о беременных вспомнил? Нагрешил где-то, вот и шибануло в память! Дед Тихон, падай на колени и называй всех вдовушек, а может, и замужних каких!

– Семен, стыда у тебя нет! Я об потомстве забочусь, ты вот сколь ни поробишь, и на могилки, а кто дело продолжать будет? – запричитал старик.

Семен возмутился:

– Дед, ты почто меня хоронишь? Виденье было какое? Говори!

– Сема, да для примеру сказал, какое виденье, я уж и бабку-то только наощупь…

Пока хохотали, буровики свою технику наладили и к ночи фонтан ударил. Горлов успел ведерком зацепить из струи, по глотку сделали все и остались довольны.

– Шеф, трубу глушить? – спросил буровой мастер.

– Глуши. Завтра от нее навигатор заведет воду в ферму. Спасибо, ребята. Расчетом довольны? Это важно, потому что, возможно, не в последний раз.

Подошел машинист грейдера:

– Родион Петрович, от асфальта к ферме я дорогу поднял, но без вашего согласия сделал корыто. Не понятно? Под твердое покрытие. Советую договориться с начальником и прямо сейчас завезти с десяток камазов щебенки, я бы все разровнял, а весной положим асфальт.

Родион посмотрел на мужчину:

– Тебя обедом кормили?

– Нормально, шеф, щи и котлеты. Я еще на площадке у фермы покатаюсь. Шеф, великое дело вы задумали, это же какая радость для деревни. Я сегодня столько добрых слов про вас услышал, честное слово.

– Ну, спасибо, дорогой, поработай чуток и отдыхай, завтра дел много.

Вечером пришли кировцы с двойными прицепами, привезли сено и солому, в одной тележке закатанный в пленку сенаж от Багитжана. Тракторист нашел Родиона и сказал, что сенаж надо разгружать вручную и сразу на эстакаду. Он кивнул Горлову: «Организуй!».

Утром позвонил Исильбаев:

– Родион Петрович, если бы не верное слово друга, увез бы нетелей к себе. Какой прекрасный материал! Коровы будут замечательные! Так удачно все сошлось! Везем мы тебе сто одну голову, сто по договору, одну сверху, подарок от заведующего племенным стадом. Будем завтра утром. У тебя все готово?

Бывакина била мелкая дрожь, так всегда было, когда он сильно волновался:

– К утру все будет в порядке. Ждем.

– До встречи, дорогой.

Горлов занимался фермой, тут оказалось еще очень много мелких, но важных вопросов, а Родион поехал к пахарям. Посмотрел работу кировца, как легко он поднимал и измельчал слежавшуюся пашню. Трактористу показал большой палец и направился к комплексу. Сегодня пахал Сема, его он остановил. Семен спустился из кабины в синем комбинезоне, коротких хромовых сапогах, в берете. Не удержался, сгреб Родю в охапку:

– Родион Петрович, вот ущипни меня: неужели мы жить начинаем? Роблю и нарадоваться не могу, да еще машина такая, только шепни ей, что надо чуть правее, она правее, скажи, чтобы обороты добавила – загудит веселей. Эх, Родя, а мы на чем пахали? Тыды и растуды наше бывшее советское начальство: неужели не могли придумать такой трактор? Я же в дэтушке летом от жары сгорал, зимой к сидушке примерзал. На комбайне под зонтиком. Ветер в харю, а я …, прости Господи! Нет, умели наши люди все делать, какие космические корабли летали, какие красавицы у нас на вооружении стояли, Родя, я сам был на стрельбах. Гашетку нажали у Каспийского моря, а ракета попала в мишень корабля в Тихом океане. Это как? Плохо, скажи, плохо? А почему трактор не сделать, легковушку для мужика, стиралку для бабы, чтобы не в бане воду греть и не «Сема, я постиралась, воду вынеси!»?

– Тебя кто меняет? Сема, смотри, ты тут у меня самый ответственный. До зимы надо как можно больше вспахать.

– Сделаем, Родион Петрович, кировец ведь тоже хороший помощник, я на нем за осень по тыще гектаров пахал. Да…

С Федором Родя расстался давно, как только стали налаживаться дела и в городе чуть поутихло, когда Бывалый вернул с огромным трудом свои капиталы из-за рубежа. Федор тогда сослужил последнюю службу, главарь армянской группировки как-то прознал о запущенном механизме возврата валюты, вот тогда Федя убрал наглого армянина, который требовал долю, иначе грозился сдать братве. Бывалому совсем не улыбалась перспектива объясняться перед старшими об источниках появления столь больших и до сих пор скрываемых бабок. Тогда могли всплыть Доктор и Жмых, а если так – Роде со сходняка не уйти. Через своих людей он хотел частично купить армянина, но Федя вмешался:

– Бывалый, этот глистоватый кавказец не может быть порядочным, если он требует не свое, ты ничем от него не откупишься. Его надо убирать.

– Федя, честно говоря, я думал, что ты выбросил свою «катюшу». С кем будем обсуждать?

– Ни с кем. Не потому, что не верю ребятам, а так проще: чем меньше знают, тем спокойней и надежней, – рассудил он.

– В чем тебе надо помочь?

– Только не мешай. Я его в лицо знаю, и в такую фигуру трудно промазать. На всякий случай выеду в лесок, испорчу десяток патронов.

Никто после убийства не вышел на Бывалого, видимо, хитрый армянин ни с кем не делился планами «обуть» богатенького русского. Тогда и разошлись пути-дороги двух самых сильных и самых опасных людей города. Родя ушел в строительный бизнес, а Федор купил кондитерскую фабрику, взял кредиты, провел реконструкцию и через год завалил рынок конфетами, очень похожими по вкусу на конфеты советских времен. Товар уходил фурами, и уже через пару дней фуры снова становились под погрузку. Финансовая группа настояла на увеличении цены, поскольку есть спрос, Федор согласился, но поставил линию производства карамелек, известных как «Дунькина радость», и еще нескольких видов конфет в обертке с начинкой из отечественного варенья и желе. Магазины шаговой доступности брали их с удовольствием и продавали быстро, обеспечивая небольшую фабрику постоянными заказами.