Елена Филягина - Сквозь время и расстояние

– Я и не думала, что вы и есть мать моего друга детства…, – Ангелина чувствовала себя неловко.

– Так ты и есть та девочка-соседка? – догадалась Анастасия Ильинична, – вот так новость! А я, старая дура, и не поняла. – она засмеялась, – А сколько лет общаемся и помогаем друг другу во всем!

– Да, Анастасия Ильинична, – призналась Ангелина, – я всегда видела в вас родного сердцу человека, только не могла понять, откуда такое чувство, будто всю жизнь знаю вас…

– И правда говорят – земля круглая! – радовалась соседка. – Не удивительно, что мы не узнали друг друга. Вы ведь были еще ребятишками, а теперь вон, совсем взрослые люди, – она смотрела на них с любовью.

– Ладно, мне пора, – девушка поспешила на выход, – до свидания, Анастасия Ильинична!

Ангелина выпорхнула на лестничную клетку и быстрым шагом преодолевала ступеньки. Кто бы мог подумать! Мало того, что Ярослав так неожиданно появился в ее жизни, так он, оказывается, живет с ней в одном доме, и является сыном ее, уже почти родной, Анастасии Ильиничны.

Ей вдруг вспомнились песчаная дорога, на которой они строили высокие замки, цветущие яблоневые сады, окружавшие деревню, сосновый бор с крупной ароматной земляникой, яркие бусины кислицы и худощавый мальчишка, который всегда побеждал ее в беге. Его отец, рассказывавший увлекательные истории, возвращаясь из рейсов и учивший детей делать добро, защищать себя, любить. Добрая женщина по соседству, имя которой стерлось из памяти спустя столько лет. Зато навсегда в сознание врезались запах ее пирогов и булочек, добродушная улыбка и строгий, справедливый взгляд.

– Подожди! – вдруг прокричали ей в след. Девушка оглянулась и увидела, что ее догоняет Ярослав. – Может, пройдемся?

Выше ее почти на полметра, он ослепительно и по-доброму улыбнулся. Она не сразу нашлась, что ответить, удивленная предложением. Почему бы и нет? Торопиться было не куда.

– Давай…, – ответила она. – Анастасия Ильинична очень рада твоему приезду. Не часто я вижу ее такой счастливой.

Они медленным шагом мерили улочку.

– Да, мы очень близки с мамой, – вздохнул он, – жаль только, приходится скоро снова собираться в дорогу.

– Здорово, когда человек находит свое призвание, – искренне порадовалась она за друга, – обычно люди и сами не знают, зачем они занимаются своей работой. А ты вот с удовольствием бежишь приносить людям пользу.

– На самом деле не всем интересно знать свою историю, – пожал плечами собеседник.

– Отчего же? – удивилась такому выводу Ангелина. – Я думаю, генеалогия дает некую «укорененность», пространство и время «одомашниваются». Или, если хочешь, какую-то нужность, спокойствие.

– Да, любой человек хотел бы, чтобы его вспоминали, – сказал Ярик, – весь двадцатый век власть только и занималась тем, что уничтожала память. Вот человек и стремится к обратному, потому что забвение – хуже смерти. К тому же генеологи помогает наладить или восстановить отношения с родственниками, с которыми в других обстоятельствах и не подумали бы общаться. Все это, несомненно, плюсы. – Ярослав дружелюбно улыбнулся. С ним невозможно было не согласиться. – Но нередко человек впадает в крайности и начинает копаться в прошлом, ища его влияние на настоящее и будущее. Выводит различные аксиомы о карме, родовых проклятиях или жизненных программах, которые, якобы, уже заранее определили его судьбу. В этом плане генеалогия не всем полезна.

– Но наверняка ты в своей практике встречался с подобного рода случаями? – с интересом спросила Ангелина.

– Да, не стану отрицать тот факт, что существует некая лояльность к роду.

– А подробнее? – его рассказы интриговали Ангелину.

– Существуют программы рода, которые не дают нам нормально жить. К примеру, мать всю жизнь одна, и дочь думает: «ну как я могу выйти замуж и стать счастливой, если мама несчастна и одинока?» Или в роду было по одному- два ребенка, а семья хочет много детей. И они начинают испытывать чувство вины за это желание. Не принято же. Не норма. Такое желание осуждается в их родительских семьях. Бывает даже такое, что из поколения в поколение передается какая-нибудь болезнь. И человек думает: «тоже буду болеть», таким образом, внушая себе это. Не удивительно, что потом, заболев, он скажет: «ну я же говорил.»

– Но ведь можно изменить эти сценарии? – с надеждой спросила девушка.

– Конечно, можно, – обнадежил ее друг, – но это непросто. Обязательно найдутся отговорки, обстоятельства. «Я как все», «сейчас не время», «не получается», «судьба». Жизнь и правда будет стараться вернуть человека на его место. Но если мы хотим быть счастливыми, придется потрудиться, – подмигнул он.

– Это верно, нельзя поддаваться обстоятельствам, – ответила девушка, задумавшись о своей семье, – а есть какие-то закономерности в вашей профессии?

– Всякое бывало, – неопределенно ответил Ярослав, – несомненно, существуют некоторые законы, которые сопровождают людей нашего рода деятельности всегда и везде. В народе их называют «законами подлости», но я не люблю это словосочетание.

– В чем они заключаются? – Ангелина хотела знать все больше и больше. Есть люди, с которыми можно разговаривать бесконечно долго и получать от этого огромнейшее удовольствие. Ярик, несомненно, был одним из них.

– К примеру, обычно человек никогда не расспрашивал отца о его семье, когда он был жив, потому что тогда он не интересовался генеалогией. Или копии старых газет обычно имеют дыры там, где должна быть напечатана фамилия, особенно та, которую ищут, – он засмеялся, – или человек, имеющий необходимую и важную информацию недавно был просто выведен из себя другим исследователем своих генеалогических корней, – пришел черед смеяться и ей, – а бывает, что родственник, который хранил все семейные фотографии много лет, передал их своей дочери, которая не имеет никакого интереса к генеалогии и не собирается делиться ими.

– Действительно, как на зло, такие ситуации часто встречаются в жизни! – воскликнула она, борясь с очередным приступом смеха.

– А еще, чернила выцветают, и бумага разрушается со скоростью, прямо пропорциональной важности документа, написанного с их помощью.

Прохожие оборачивались на чудную парочку, хохотавшую на улице.

– Я тоже давно в какой-то мере занимаюсь поисками родителей, – вдруг сказала она.

– Расскажи мне свою историю, – попросил он, взяв ее за руку.

– Хочешь помочь?

– В ближайшее время не выйдет, но быть полезным, я думаю, всегда смогу, – подмигнул он, – любой генеалог – это хранитель чужих секретов. Обещаю никому не рассказывать подробности. В нашей профессии это не этично.

– Я почти ничего не знаю о них, как, впрочем, и про остальных предков, – с грустью вымолвила она, – родителей, ни бабушек, ни прабабушек, вообще ни кого. Но я не совсем представляю, с чего нужно начать.