Роман Фомин - Теория квантовых состояний

Слова Иштар, богини плодородия и любви, ложились заживляющей мазью на ноющие раны сомнений Бильгамешу.

– Я говорила тебе уже, что глядя на красоту и величие твоей страны, не могла я не придти к тебе, чтобы предупредить о том, что за беспечным восхождением может последовать жесточайший упадок.

Бильгамешу пропустил последнюю фразу Иштар.

– Я до сих пор вспоминаю это как ослепительный сон, о величественная Иштар, – теперь настал его черед брать ее руки в свои. – Ты спустилась с вершинного яруса Зиккурата навстречу нам, рассуждающим о пустяках, об урожае льна. Словно сошедшая с глазурей храмовых врат. Мне даже казалось, что я видел такой сон прежде.

– Я лишь поправлю тебя, Бильгамешу, что разговор ваш был вовсе не пустяковый. А способ обработки семян льна, предложенный в тот день, позволяет сохранить запасы в безурожайный год.

Бильгамешу не останавливался:

– Мне слышались рыки львов, буйволов и сиррушей, когда я увидел тебя. Как в старых легендах. После явления Балу, и смятения, которой произвел он среди моих советников и жречества, у меня не осталось сомнения, что Боги избрали меня для величайшей миссии.

Бильгамешу почувствовал, как руки Иштар становятся холодными и каменными в его ладонях. Он перестал говорить и тревожно посмотрел на нее.

– Остановись, Бильгамешу, – заговорила она. – Ты бередишь в себе мечту о том, чего мог бы достичь сверх сделанного. Но посмотри: трещина, которую ощущаешь ты в рассуждениях своих, пробежала уже и в землях твоих, и среди верных вассалов-энси твоих. В Уре, именем твоим вырезали языки целому клану и слугам их. В то самое время, когда писари твои и переводчики показывают чудеса дипломатии, в Бит-Замани жрецы сжигают вардумов в пламени Мардука. Когда мастера твои изучают закономерности движения звезд и зодиака, лже-пророки запугивают народ дурными предзнаменованиями, принося кровавые жертвы прячущимся в звездах богам. Микстуры используются, как убийственные яды. Сообразно знанию Бабили, растет и угроза, что знанием твоим пользуются не по назначению.

Она замолчала. Выдержав паузу, Бильгамеш отпустил руки Иштар.

– О, Иштар. Я знаю все и слышу. Сердце мое стонет, и никто другой не поймет меня так как ты, весть миролюбия и плодородия. Все это – цеха, зиккураты и земли – дети мои. Жаль, бесконечно жаль мне выбора моего, оставлять все это, уходить. Однако как было сказано, я принял решение. В последний раз сегодня желаю я взглянуть на город свой и Шаммурамат, с которой суждено мне также расстаться.

Глаза Иштар, большие и глубокие, казалось дрогнули.

– Бильгамешу, ты знаешь все про долгие расставания. Что только усугубляют они любую боль. Я не раскрою тайны, если скажу, что Шаммурамат не успела так привязаться к тебе, как ты к ней. Она стала твоей царицей, исполнив волю прежнего господина.

Бильгамешу отступил на два шага:

– Это ранит меня, ранит еще больнее. Я потерял вернейшего своего друга ради нее. Возможно, я никогда не займу его места в ее сердце, но она царица моя и ради памяти к Оанки, я обязан позаботится о ней.

Мысль его запнулась. Что означала забота о Шаммурамат, в контексте того, что он должен был покинуть Бабили, он и сам не понимал.

– Прежде, чем мы расстанемся, Бильгамешу, – сказала Иштар, – и ты совершишь то, что совершишь, я открою перед тобой две мудрости. Подумай над ними хорошенько. Первое – долг, о котором ты грезишь, это не забота о Шаммурамат. Не обманывай себя, ей уже не нужна твоя забота. Она с благодарностью приняла роль царицы Бабили. Ну а второе – ты сам выбираешь свою казнь. Не придумывай себе наиболее изощренную и мучительную.

Бильгамешу стоял, не говоря не слова. Ему казалось, что каждое слово отдается в его голове ударами тропических громов и церемониальных бубнов. Он слышал и понимал мысль которую доносили ему Балу и Иштар. Но то был разум, а чувства его, эмоции, истерзанные сомнениями, кричали, вопили совсем о другом. Этим он не мог поделиться с божественными своими собеседниками, хотя и стонало его сердце: «Почему же, почему, Вы, такие всемогущие и мудрые не слышите меня, моей боли?»

Когда он вышел из оцепенения, Иштар не было рядом. Он не слышал шороха удаляющегося ее платья, может и не было его, этого шороха. То была Иштар, и сетовать на ее манеру появляться и исчезать было не в компетенции Бильгамешу, лугаля Бабили.

Бильгамешу словно еще раз пережил момент, когда солнцеликая Иштар снизошла к нему в зиккурате, возведенном в ее честь. Всего несколько месяцев прошло, а как разительно все поменялось.

Только сейчас он обратил внимание как в утренний час, когда дворец не наполнили еще вельможи, гости и просящие, неуютно, отчужденно выглядит помещение приемного зала, не взирая на все его убранство.

Бильгамешу решил отправиться к Шаммурамат. Он прошел в жилое крыло, по коридорам с глазурированными стенами, устланные коврами с прямоугольными узорами. Стражники, опиравшиеся на высокие, в полтора человеческих роста копья, привычно кланялись ему.

Путь лугаля не был длинным, однако пока он дошел до покоев царицы, в голове его окончательно вызрело решение. О том, что сомнения его напрасны и уходить, как советовали ему Балу и Иштар, надо быстро, избегая лишних терзаний и встреч. Походка его обрела уверенность. Слуги, покорно готовые открыть перед ним любые двери дворца, были немало удивлены, когда Бильгамешу резко развернулся у высоких кедровых дверей покоев Шаммурамат и зашагал обратно, в противоположную часть дворцового комплекса.

Там он сделал наконец то, что так долго откладывал: отдал распоряжения о необходимых сборах. Бильгамешу указал, что отправится налегке, возьмет только две навьюченные лошадей. Из слуг Бильгамешу решил взять только Набу, главу телохранителей царского дома. Бильгамешу лично произвел Набу в свободного человека-мушкенума из раба-варнума несколько лет назад и сделал своим телохранителем. Набу был предан Бильгамешу без остатка. Родом он был из Урука и ничего не держало его в Бабили. О том, чем заняться в чужой стране, Бильгамешу старался не думать. Глубоко в памяти он держал разговоры с Балу, который рассказывал об обитающем на западе народе, где Бильгамешу сможет найти кров и решить свою дальнейшую судьбу.

Последний свой день Бильгамешу пожелал освободить от государственных дел, положившись на советников. К полудню однако пришло срочное донесение из цеха писцов о завершении большой словарной таблицы. Он принял гонца, понимая, что не дойдет уже до Илишу. Мысли о словаре и записях снова принесли волну гнева и опустошенности. Почему, кому должен он оставить цветущий свой край? Что и кто ждет его на чужбине? Вслед за этим вернулись мысли о Шаммурамат. Ее, свою вожделенную царицу он, также как и родину, вынужден покинуть. Он должен был дойти до царицы. Пусть будет ему горько и больно, но уйти не попрощавшись было совершенно невыносимо.