Дарья Крупнова - В доме у обрыва

– Как хорошо, что ты добрался до нас, – Калис искренне был благодарен за приход медиума.

– Я останусь и помогу. Всем, чем смогу.

– Спасибо, – только и сказал Калис, не зная более сильных слов для своего состояния.

Мил и Нил переглянулись. Со дня пропажи Ланиса Калиса было не узнать. Медиум был самым маленьким среди них, и Калис отводил ему специально место в своей жизни, воспитывая ребенка, которого когда-то нашел на улице, как сына. И теперь парень медленно умирал, с каждым днем становясь все слабее.

Ночью, когда Ланис заснул, Риан и Кай спустились в зал с горящим камином.

Риан с облегчением упал в глубокое кресло, приготовившись понежиться перед огнем.

– Странная ситуация. Кому бы понадобилось убивать эту семью? Медиумы? Ну и что с того? Они никогда не были угрозой человечеству. Они никогда не делали никому плохо, – по-своему негодовал Кай в своей привычной мягкой и тихой манере. Парень налил им обоим выпить у столика и подошел к другу, подавая ему один из стаканов с виски. Сев в рядом стоящее кресло, он направил все свои мысли в костер.

– Они? – уточнил Риан с усмешкой, делая глоток.

Кай молча посмотрел на него.

– Ты понял, о чем я говорю, – отмахнулся он.

– Нет уж, дорогой. Ты тоже медиум и хватит отмахиваться от меня.

– Нам нужно скорее отвезти его домой. Калис наверняка волнуется за ребенка.

– Кто вообще этот Калис? – не понимал Риан. – Что за благодетель? Вряд ли отец. Зачем ему подбирать детишек и делать из них ведьмаков? Какому нормальному человеку придет в голову такая мысль?

– Он же тоже медиум.

– Не знаю. Подозрительно все это.

– Ты никогда никому не доверяешь, – улыбнулся Кай.

– Кроме тебя, – напомнил медиум.

Кай вздохнул, откинувшись.

– Мне уже нетерпится встретить его опекуна. Как думаешь, что у него за сила?

– Понятия не имею, – недовольно повел плечом Риан. – Не хочу я лезть в это дело. У нас своих хватает. Меня просто мучает чувство, что мы лезем туда, куда нас не просят.

– Тогда тем более мы должны принять участие в происходящем. Я удивлен, что подобные вещи обошли меня стороной. Нужно будет разузнать подробности.

– Когда-нибудь тебе это вернется. И я не подразумеваю ничего хорошего, – качнул головой Риан. – Вспомнишь еще мои слова.

– Какой ты осторожный, – не сдержал улыбки медиум.

Утром Ланис проснулся от непривычной тишины, но она не принесла облегчения. Было одиноко просыпаться одному. Он привык просыпаться от голоса Калиса, требующего начать тренировки, или от шепота близнецов, которые всегда что-то обсуждали между собой. Близнецы всегда общались так, как будто только встретились и поняли, что они родные души. Всегда лежали лицом друг к другу, всегда держали друг друга за руки, как будто спали на бруске и боялись упасть. О чем они говорили все время? Даже их молчание было наэлектризовано этой странной силой близости, как будто общение переходило по молекулам воздуха, и каждый вдыхал слова, выдыхая ответ. Они даже могли не смотреть друг на друга. И в молчании их, казалось, было больше искренности и смысла, чем в голосах.

Ланис хотел такой связи с Калисом. В королевствах постоянно вспыхивали войны, и Ланис часто лежал по ночам с напряженным, как голые провода, и оторванным ото сна сознанием и мечтал о сотнях других жизней, которые он мог бы прожить. Калис говорил, что детские души такие скорые на воображение, потому что они еще не закрепились в телах и хотят опробовать разные места, судьбы и жизни, не до конца понимая, что теперь привязаны к новому телу.

Больше всего медиум мечтал воевать вместе с Калисом. Они были бы прекрасной командой одиночек, доверяющих только друг другу и готовых пожертвовать собой ради друг друга. Стать больше, чем братьями или семьей, обрести крепкую связь. Они были бы прекрасными бойцами, военными, преданными королю, ведущими за собой сотни тысяч людей. Он хотел быть героями, известными на весь мир. Чтобы враги боялись их, а товарищи доверяли, клялись в верности. И все время он и Калис всегда бы оставались немного отчужденными от других товарищей, и все бы видели, насколько крепка их связь, и никто бы не смел пытаться разрушить ее. А вечерами после изнурительных сражений, они с Калисом сидели бы у костра, вспоминая прошлые истории, смеясь и впадая в тоску вместе, не сговариваясь, а по наитию. И они бы делились всем друг с другом.

Но в реальной жизни Ланис был всего лишь ребенком, а Калис следил за ним, и эту стену невозможно было разрушить. В реальности Калис был сам по себе, никого не подпускал, быть все время отчужденным наблюдателем. Поэтому в этой семье Ланис нередко чувствовал одиночество. Кай и Риан стали первыми за долгое время, с кем ему удалось поговорить. О своей прошлой жизни медиум мало что помнил – Калис взял его в дом еще совсем ребенком.

Ланис понял, что никто не придет будить его, поэтому решил сам вылезти из кровати, чтобы осмотреть дом.

Медиум потянул на себя высокую белоснежную дверь и оказался в длинном коридоре, ставящего в тупик всех новоприбывших своими поворотами. Коридор в обе стороны казался бесконечным. Он напугал мальчика, и Ланис не мог представить, как он смог так просто выбежать сюда в первый день. За этими поворотами мог прятаться кто угодно. Не исключено, что где-то затаилась пара-тройка приведений и монстров.

Ланис шел по полутемному коридору, рассматривая картины разных людей в богатых нарядах. Ланис подумал, что дом очень старый, хоть и в отличном состоянии, а на картинах были изображены хозяева дома или члены семьи.

Когда медиум свернул за очередной поворот, то увидел одну приоткрытую дверь, словно приглашающую заглянуть внутрь. Ланис не устоял и подкрался к двери, осторожно посмотрев, есть ли там кто-то.

– Доброе утро, – улыбнулся Кай появившейся в щели белокурой головке. – Проходи. Ты рано проснулся. Я не хотел тебя будить, подумал, что тебе будет полезно выспаться.

Ланис оказался в кабинете. Строгие цвета, устрашающая своей серьезностью строгость линий и палитра из темно-багрового, черного, и орехового оттенков. Кабинет этот мало чем отличался от других в воображении Ланиса. Стены спрятались за высокими стеллажами, набитыми книгами старыми и недавно написанными, в потрепанных переплетах и совсем новые. Одни ютились, прижатые другими книгами вплотную так, что страницы их сжались от тесноты, другие свободно стояли или даже лежали.

Прямо на дверь смотрел высокий, массивный лакированный стол из темного дуба, перед ним возвышались вытянувшиеся по струнке высокие кресла в мягкой кожаной обивке.

Все здесь казалось большим и страшным для ребенка. Ланису было здесь не по себе. Стройный Кай сам казался лишним в этом кабинете со своим привычным мягким взглядом и белоснежной одеждой. Даже для него все казалось массивным, делая его еще тоньше.