Елена Васильева-Ефремова - Сердце снежинки. Сборник рассказов

Дверь, из-под которой пробивался бодрый, ослепительный свет, начала медленно и бесшумно открываться… Валерия сделала первый, неуверенный шаг, а потом, вдруг осмелев, быстро переступила порог.

За эти годы комната изменилась как после капитального евроремонта. Янтарь на стенах был заключен в позолоченную оправу, серый потолок сменило голубое небо работы неизвестного художника, шуршащий ковер был покрыт инеем. Но воздух… Аромат осенних листьев и мокрой земли был тем же, что и двадцать лет назад.

Я в комнату янтарную войду, Поймав под утро старый детский сон…

Может быть, начать так? Или… Внутренний голос, голос из другого, неизвестного ей мира, такой знакомый и любимый голос ответил за нее: «Не важно как. Главное, пиши, дыши, Валерёнок! А я всегда буду ждать тебя здесь – в нашей с тобой янтарной комнате».

Это был знак – вне всякого сомненья. Это был способ начать новую жизнь, смысл этой жизни… Валерия сняла с плеча сумку, достала записную книжку, нашла чистый лист и… Желтый луч выскользнул из-за облаков, преломился в верхушках осенних кленов и янтарным пятном лег на Валерины ладони. Тайная комната была снова открыта.

Миша не был в Москве почти сорок лет. Сын советской воздушной гимнастки, сбежавшей в молодости за границу, он провел детство в Америке. Потом оказался в Румынии, женился, у них родилась дочь. Влюбился в другую, бросил жену, дочку, вновь женился, переехал в Германию, там появилась на свет новая дочка. И вдруг – жена призналась в измене. Жизнь расклеилась, раздвоилась на «до» и «после». «До» было эпохой самообмана, слепой любви, надежды на счастье. А «после»…

После он вернулся в Москву, мечтая начать все с красной строки или даже – с новой страницы. Книга судеб раскрылась в нужном месте – Миша встретил Оксану. Она была в два раза старше Миши, из интеллигентной семьи, с красным дипломом. Изо всех сил старалась выглядеть опытной, знающей. А сама тайком отпрашивалась у родителей, если понимала, что не будет дома в положенные двадцать два ноль-ноль.

Он смотрел на её наивные, без помады, губы, недорогую, но модную одежду, подчеркивавшую аккуратную фигуру… Смотрел на русые, с золотыми прожилками, кудри, на изящные руки, которыми она широко, от души, жестикулировала… Смотрел и думал о том, что вот она – награда, мечта. Хрупкая, серьезная… Еще совсем девочка. Он же – грузный, почти полностью седой, с ожогами на сердце. Чем заинтересовать её? Да и имеет ли он право это делать?

Для Оксаны же Миша был умным, опытным, состоявшимся. Человеком, живущим на стыке миров – русского, понятного, уже изрядно надоевшего, и западного – шикарного, манящего, знакомого лишь по фильмам, книгам, историям друзей. Миша говорил много и красиво, иногда – с немецким акцентом. И этот акцент, сопровождавший рассказы о его удивительном прошлом, в котором были встречи с настоящими принцами и принцессами, поездка в Антарктиду, дружба с самим Высоцким, действовал на Оксану гипнотически. Она забывала обо всем, и могла часами просто сидеть рядом с Мишей, слушать его истории, принимать его неуверенные ухаживания, улыбаться. Впервые в жизни ее боготворили, причем так изысканно. Делал это не какой-то пылкий самоуверенный ровесник, который толком и не знает, что делать с женщиной, а взрослый, умелый мужчина. И Оксана эгоистично наслаждалась этим обожанием, позволяя Мише сходить с ума от чувств.

Она привыкла к тому, что свидание – это кино, ресторан, первый поцелуй у её подъезда. Простая, отработанная, скучная схема, в которой менялись только имена – Олег, Сережа, Андрей… С Мишей они ходили в джаз-клуб, где музыканты в перерывах подсаживались за их столик, а официанты вместо меню сразу приносили бутылку Pinot Noir и тарелку с домашним камамбером. Оксана однажды призналась, что мечтает брать уроки танго – на следующий день прямо к ней на работу курьер принес нарядную коробку, в которой лежали танцевальные туфли из мягкой кожи и записка: «Сегодня вечером твой первый бал, малыш». Они танцевали, ужинали в модном заведении в полной темноте, где можно было говорить о чем угодно, даже врать, – все равно лиц не видно… Гуляли по набережной до утра, обсуждая новую книгу Салмана Рушди, которого оба считали гением и героем.

Миша был счастлив. Мечта – горячая, обнаженная, засыпала в его руках. Сам же он спал несколько часов в сутки, и этого было достаточно. Ходил, будто пьяный, писал стихи, вместо того, чтобы работать… Работать не мог – какая работа, когда можно думать только об одном: когда наступит вечер?

Однажды вечер застал их в Консерватории. Оксана и Миша сидели, взявшись за руки, и между ними, вокруг них, отталкиваясь от стен и окон, кружилась музыка Вивальди – «Времена года». Банальная, всем знакомая классика, не раздражала, а наоборот, успокаивала, напоминала о чем-то родном, но забытом. Словно отец, вернувшийся из долгой командировки, вошел в комнату, чтобы поцеловать спящую Оксану в щеку: всё, можно расслабиться, выдохнуть.

Она слушала музыку, закрыв глаза, а рядом сидел мужчина, чей влюбленный взгляд она чувствовала даже сквозь темноту век. И вдруг поняла: это взаимно. Она уже не представляет, как это возможно – провести хотя бы один день без Миши, не прикоснутся к нему, не услышать его голос.

***

Они проводили вместе все больше времени. Он не хотел ее отпускать – да и она сама не хотела никуда идти. Его друзья стали ее друзьями, про своих она забыла. На её работе, такой неважной на фоне остального, были сплошные авралы, начальница выходила из себя и заставляла всех оставаться в офисе допоздна. Оксана уволилась, решив подыскать себе что-то попроще.

Утром она врала родителям, что идет на работу, а сама отправлялась к Мише. Проводила дни в его дорогой съемной квартире с броской лепниной на потолке, готовила ужин, наряжалась в кружевное белье.

Как-то раз она решила сделать генеральную уборку (домработница так не сможет) и, протирая пол под кроватью, наткнулась на стопку фотографий. Миша и красивая, стройная женщина средних лет стояли в обнимку на фоне моря. Закатное солнце освещало их лица, и было понятно: это – любовь, самая настоящая, та, которая навсегда. На следующей карточке к этой паре присоединилась маленькая девочка – копия Миши, только с длинными косичками. Бывшая жена Миши и их общая дочка смотрели на Оксану гордо, с превосходством: «Он нас помнит, он нас любит, он взял наши фотокарточки с собой, в новую жизнь, и даже ничего не рассказал про них тебе». Оксана хотела было порвать снимок, но передумала, и вместо этого начала со всей силы тереть пол.

У Миши же настала горячая пора на работе. К вечеру он выдыхался. Хорошо было, вернувшись домой, съесть вкусный, приготовленный Оксаной ужин. Но плохо, совсем некстати, отвечать на ее въедливые, недоверчивые вопросы: а почему ты так поздно? А с кем у тебя встреча? А кто эта женщина? Все чаще он, претворяясь уставшим, отворачивался к стенке и засыпал, слыша как Оксана, которая с надеждой на близость осталась на ночь, вздыхает и ворочается в темноте.