Олег Чистов - Кыся-стервец. Современная проза

– Да вроде всё сделали, осталось огурцы посадить, да помидоры.

– Ну, это ещё дней десять, не меньше. Да как ещё с погодой повезёт.

И подмигнув отцу, продолжил:

– Я вот, что думаю. А не пора ли это хорошее дело отметить, так сказать, за хороший урожай не грех и выпить, посидеть за хорошим столом? – подбрасывает идею сосед.

Отец кивает в сторону дома Петровича.

– А твоя-то как, не против?

– Я свою уже обработал – дала добро!

И Петрович азартно потёр ладони.

– Тогда я к своей пошёл! – говорит отец.

Тушит папиросу в бочке с водой для полива огорода и шагает к крыльцу дома.

– Давай, с Богом, а я сейчас ещё Павла сгоношу.

И прыгая через грядки, Петрович устремляется к противоположному забору, закладывает два пальца в рот и свистит разбойничьим посвистом.

В окне ещё одного дома появляется фигура дяди Паши. Петрович машет ему, вызывая на улицу. К забору на переговоры.

Минут через двадцать, там же у забора, встречаются уже женщины. Оговаривают, кто и что готовит, принесёт с собой. Если закуски получались обильными, то мужчинам выделялись деньги из расчёта две бутылки водки на троих и женщинам – бутылочка красненького сладенького на всех. Ещё поручали купить хлеб.

Решался и вопрос, у кого будут гулять? Обычно это происходило по очереди. Но бывали и исключения из правил. Жена Петровича, подмигнув жене дяди Паши и улыбаясь, спрашивала маму:

– Шур, а Шур! Я тут слышала, твой Женька, говорят, большую радиолу с проигрывателем купил?

Мама отлично понимала, куда клонит соседка.

– И какая это сорока тебе в уши настрекотала? Ладно, давайте сегодня у нас соберёмся.

Наши отцы быстро переодевались и всей троицей, весело переговариваясь, оживлённо жестикулируя, устремлялись к центру города, в винный магазин. А матерей ждала кухня.

Вспоминая сейчас подобные сценки и следовавшие за ними соседские посиделки вскладчину, я подумал вот о чём.

Мои дедушки, бабушки, я думаю, делили свою жизнь так: до революции и после. Наши родители: до войны и после.

Поколение моложе меня лет на десять-пятнадцать: до перестройки и после. А вот жизнь своего поколения я бы разделил так: до телевидения и после.

Да, я понимаю, это прогресс, это цивилизация и информация. Но с появлением телевизоров, люди захлопнулись в своих домах и квартирах. Перестали просто нормально общаться, и не обязательно за общим столом с выпивкой. До каких уродливых масштабов, до какого абсурда дошло это в наше время, с его компьютерами, эсемесками и интернетом, тогда в пятидесятые годы, даже представить было невозможно. Сейчас видят и понимают эту проблему многие, но сделать уже ничего не могут. Телевизионного и интернетовского «джина» выпустили из бутылки.

Примерно часам к четырём, всё было готово. В большой комнате раздвигался большой овальный стол, мать застилала его белой скатертью, ставила закуски. Мы с сестрой расставляли посуду. Обычно наших стульев не хватало, бежали к забору, соседская ребятня передавала нам свои табуретки и стулья. Позвякивая бутылками в авоське, возвращались из магазина мужчины. Когда всё стояло на столе, наши матери исчезали из вида. Минут через двадцать появлялись уже принаряженными. В воздухе носились запахи духов «Красная Москва» и каких-то цветочных духов. Город был молодой, магазинов было меньше, чем пальцев на одной руке. Да и выбор в те годы во всей стране, был невелик. Прошло всего десять лет, как закончилась война, не до духов было государству.

Соседи приходили с детьми. Садились за стол, выпивали, закусывали, танцевали под радиолу. После второй-третьей рюмки, нас детей, отправляли в другую комнату, снабдив выпечкой и сладостями, если они были. Мужчины выходили на перекур.

В тот майский день всё так и было. Чтобы не толкаться на крыльце, отец с приятелями вышли в огород. Мне было не интересно сидеть в комнате со старшими девчонками. Рекс имел явное желание посетить «туалет» и мы выскочили с ним на улицу. Протиснувшись сквозь частокол ног, пёс, смешно подкидывая зад, помчался в свой угол возле сарая. Слегка покрутился, обнюхивая землю. Выбрал место, сказав своё собачье «уф», присел и с наслаждением стал избавляться от избытков влаги.

Кроме дяди Паши никто не обратил внимания на это знаковое событие, а он повернулся ко мне и спросил.

– Как ты сказал, зовут пса?

– Лекс! – Гордо ответил я картавя, меняя звук «р» на «л».

Дядя Паша повернулся к моему отцу, толкнул его в плечо.

– Григорич, смотри сюда! – И ткнул пальцем в сторону собаки.

Отец сходу не понял в чём дело. Приятель хлопнул себя по ляжкам и, хохоча, чуть ли не пошёл вприсядку.

– Рекс! Ой, сейчас сдохну от смеха! Они её назвали Рексом!

Хрипел, аж закашлялся от смеха. Следом заржал Петрович. Дошло и до отца. Кто-то из приятелей, изнемогая от смеха, сипел,

– Девку назвали Рексом. Ой, не могу! Ну, Григорич, ты даёшь!

– А я что, под хвост ему заглядывал что ли?

– А надо было заглянуть! Что и Шурка твоя не заглядывала? Господи, мужик войну прошёл, дети есть, а под хвост не научился заглядывать!

И опять приступ дикого хохота. На звуки задорного смеха, на крыльцо дома, высыпали жёны и дети. Им популярно всё объяснили.

– А ты куда смотрела, когда брала его? – Это уже отец, к маме, сквозь смех.

– Вот паршивец! Я же спрашивала его, мальчик или девочка?

А он мне: «Мальчик, мальчик, тётя!»

Хор смеющихся увеличился вдвое. Кто-то из мужчин, бросил клич:

– Пошли в дом, такие крестины надо отметить!

Я, семилетний мальчишка, ничего толком не понял, что произошло и из-за чего весь этот обидный смех?

Рекс, или уже не Рекс, сидел или сидела, у моих ног. Ничего не понимая, собака крутила головой и весело лаяла. Уже возвращаясь в дом, мама задержалась на пороге, обернулась к нам и, смущённо пожав плечами, сказала:

– Вот так, сынок бывает – Рекс у нас девочка. Пусть будет Рексой!

– Да ничего страшного, лишь бы собака была хорошая, – успокоил меня отец.

– Ну да, тебе то что, а что потом будем делать со щенками? – возразила мама.

Петрович, услышав мамин вопрос, вмешался:

– Шур, если собака будет хорошая, проблем не будет, всех разберут. Посмотри, сколько вокруг народу строится. Огороды у людей, сады потом пойдут. А какой сад без собаки? Ещё и заработаешь на щенках.

– Ага, я их тебе принесу! Может быть, разбогатеешь.

Смеясь, все ушли в дом.

Вот так мой Рекс в одночасье превратился в Рексу.

А пророчества Петровича в большей части сбылись. Нет, мы не разбогатели, но за все годы, когда у Рексы были щенки, я получил такое детское счастье в играх и общении с ними, которое ни за какие деньги не купишь. Щенков было много за эти годы и все были отданы в хорошие руки людям нашего города и не только его.