Ирина Григорьева - Северное сияние женщины

Мотька не был исключением и, мгновенно среагировав на настроение хозяйки, встал на задние лапы, зацепившись острыми когтями за подол сарафана.

Ноги Леси подкосились, а когда она осела на холодный пол, кот тут же забрался на её колени и, осторожно ластясь, принялся похрипывать.

Леся гладила любимца по дымчатой спине, и крупные прозрачнее капли слёз беззвучно падали на жёсткую шерсть…

Условное утро наступило в один момент с дождём. Набежавшие тучи принесли в комнату немного темноты, но тяжёлой, давящей на каждую клеточку. И это давление с размаху обрушилось на Настю, едва она приоткрыла глаза.

Женщина лежала на полу в позе эмбриона. Это была её любимая поза для сна, в другой она просто не могла уснуть.

Рядом стоял всё тот же пузатый стакан, только теперь он был пуст. Видимо, алкоголь помог ей на время отключиться от реальности. Но освобождающее забытьё прошло, и боль понемногу начала заполнять тело. Она даже не знала, какая сильней – душевная или физическая.

Настя обвела глазами комнату и задержалась взглядом на часах, которые, расположившись на прикроватной тумбочке, мирно постукивали секундной стрелкой – 6:15.

«Самое время, ещё успею привести себя в порядок перед работой…», – подумала Настя, но подниматься не стала.

Она всегда не любила сразу соскакивать с кровати по утрам. Начиная с детского садика и заканчивая днём, когда с двумя чемоданами ушла во взрослую жизнь – матери приходилось будить её за час до нужного времени. И пока дочка попеременно открывала то один, то другой глаз, пока лениво опускала с кровати сначала одну ногу, а потом – другую, мать успевала раз пять заскочить в спальню и проорать:

– Вставай, ужасное дитя. Всю жизнь проспишь!

Но на крики Настя не реагировала. Медленно освобождалась от приятных оков синтепонового одеяла, ковыляла до ванной, где ещё минут двадцать занималась непонятно чем, и наконец вплывала в кухню, где уже было пусто. И этот момент она любила.

Где-то глухо запиликал будильник, и послышалась сонная ругань. Настя снова открыла глаза и нехотя начала подниматься с пола. Тело надрывалось от каждого движения, как растянутая до предела резиновая покрышка.

Девушка направилась в коридор и на ходу бросила взгляд в комнату, где на диване развалился мучавшийся похмельем муж. Дима тёр глаза и чертыхался.

Настя зашла в ванну и закрыла дверь на щеколду. Мягкий рассевающийся свет люминесцентной лампы сейчас неприятно раздражал зрительные рецепторы.

В зеркале её встретила измученная, смутно знакомая женщина с тёмными кругами под глазами и взлохмаченными светлыми волосами. Лицо было слегка припухшим – ни единого намёка на синяк. Настя осмотрела руки – лишь небольшое покрасненье чуть выше сгиба локтя на левой руке. Она подняла футболку – живот украшал синюшный отпечаток мужниной ноги.

«Знает, урод, куда бить!», – подумала Настя и усмехнулась.

Ноги тоже покрывали синяки – придётся неделю или две ходить в джинсах.

Настя открыла воду и залезла в ванну. От холодной воды она вздрогнула, но сейчас это было спасением. Чуть ободрив себя искусственным дождиком, Настя покрутила краны и сделала воду теплее. Зафиксировала душевую лейку и от души намылила голову, а затем – и всё тело.

Пока струйки приятно прокалывали тело, и Настя начала немного отходить от мыслей о побоях, как вдруг почувствовала – и это было совсем некстати – прилившее к животу желание…

Настя Каломейцева – в замужестве Холодова – никогда не была ханжой, но к восемнадцати годам всё ещё оставалась нетронутой. Но тогда она мало занималась, верней, совсем не занималась интроспекцией, и свято верила, что секс до брака – это порочно.

Необузданных вспышек желания – возникавших помимо её воли за прочтением какого-нибудь любовного романа или просмотром фильма – она желала и боялась одновременно. А потому, когда впервые ощутила приятный позыв – направив упругую струйку воды между ног – чуть не задохнулась от волнения. Она отбросила лейку душа, и та со звонким стуком ударилась об фаянсовое дно ванны. Но огонёк уже загорелся, и Настя, подняв источник своих новых ощущений, повторила манипуляцию. Через минуту мозг девушки вспыхнул, и по телу разлилась неповторимой мука. Так Настя впервые испытала оргазм.

Она была ошеломлена реакцией своей плоти, но поговорить об этом было не с кем. Ведь Интернет в то время делал только первые робкие шаги в какой-то военной лаборатории США. На все разговоры о сексе в доме Каломейцевых было наложено табу, так что девочке-подростку приходилось запихивать свои переживания в самые укромные уголки сознания и краснеть, если вдруг они заявляли о себе.

Ванная комната стала для Насти священной. Она заходила в неё словно жрица и, спуская к ногам лёгенький халатик и грациозно перекидывая ногу через край ванны, ложилась в любовное ложе в ожидании порочного наслаждения. Этот обряд сохранился и после замужества.

Настя принимала ванну часами, чем злила новоиспечённого мужа до чёртиков. Он смутно догадывался, чем занимается его любимая супруга за закрытой дверью – иногда даже испытывал лёгкое возбуждение от этой мысли – но о предложении принять душ вместе не задумывался…

Настя минут пять интенсивно натирала себя мочалкой. Тело горело, но желание не уходило, и она сдалась. Через минуту ноги подкосились, и Насте пришлось присесть на край ванны, чтобы устоять. Ещё минуты две понадобилось, чтобы придти в себя. Наконец она вышла и, обмотанная махровым полотенцем, прошла на кухню.

Дима уже пил кофе и угрюмо посмотрел на посвежевшую жену.

– Опять с душем трахалась? – нарушил он наконец молчание.

Настя уже налила себе горячего напитка и пила стоя, уткнувшись пятой точкой в столешницу кухонного гарнитура.

– Слушай, Настя, я не понимаю, чего тебе не хватает. Я вроде всё тебе делаю в постели. Но в душе ты стонешь, как будто на съёмках порнофильма.

От неожиданности Настя выплюнула назад в бокал только что заглоченный кофе и с нескрываемым ужасом посмотрела на Диму. О чём он говорит, какие стоны – я не издаю ни звука… Или моё сознание до того мутится от ощущений, что я просто не слышу?

Дима поставил стакан на стол, поднялся со стула и подошёл к жене.

– Ты возбудила меня.

С этими словами он так резко повернул её спиной к себе, что полотенце упало их ногам. И намотав на кулак её мокрые волосы, распластал женщину на столешнице.

Леся ходила по небольшому магазинчику и выбирала нужные продукты.

Она старалась не смотреть на парня, который уже минут десять сверлил её глазами с противоположного конца зала. Она не знала его.

Он был чужаком в их небольшом посёлке газовиков. Здесь все друг друга знали как облупленных. А этот нахал, видимо, только заехал.