Александр Савин - Гуранская завалинка

Приехал тетю хоронить,
В родной поселок Ковыли.
Здесь родословной ветви нить,
Хранит могильный мрак земли.
Здесь узнают меня не все,
Давно на родине я не был.
И в своей черной полосе,
Присутствие, как в церкви треба.
Последний путь родной души.
Хорошее душа напомнит.
Нет правды без намека лжи,
А сердце от потери стонет.
Исчезла родичей стена.
И стали мы передним краем.
А вечность та, друзей полна,
Которых мы не забываем.
Прийти и поклониться всем.
Там те, кто знал меня с рожденья.
Голгофа там и Вифлеем.
И жизни и не жизни, звенья.

Стараюсь жить, пока еще жива,
В душе моей мелодия рассвета,
И легким шелком стелется трава,
Рождая очень нежные слова.
Где нет конца, и нет начала света.
Опустоши свой нищий лексикон.
Одень свое творение словами.
И будет жизнь безоблачна, как сон,
Ее прервет будильника трезвон,
Чтоб стукнутся не лбами, а губами.
Застыть на миг, на полчаса, на час,
И вспомнить все, что стало повседневно.
Увидеть снова плеск любимых глаз.
И оробеть опять, как в первый раз,
И вспоминать об этом ежедневно.
И пусть твердят, любовь уже не та.
Чем старше человек, тем строже брови.
Своей любви покорны возраста,
Никто не знает где-же та черта,
Где нет любви, а может быть любови.

Из разных возрастных дорог и троп,
Пропитанный и бедами, и счастьем.
Прокручиваю я калейдоскоп,
И катятся все беды и напасти,
За линзу. На обочину страстей.
Добавив черноты и злобы в спектре.
А счастье в отражении лучей,
Уверено отсвечивает в центре.
Плохое вспоминается не раз.
Хорошее забудешь побыстрее.
Калейдоскоп раскроет без прикрас,
Все, что печалит, и что сердце греет.

На встрече разных поколений,
Сухое, кислое вино,
Пьянит и радует оно,
Рождая нити размышлений.
О чем-то каждый говорит.
Серьезно слушает хозяин,
А может делает он вид,
Тут каждый и Авель, и Каин.
Ему вина такая мера,
Как мамонту пучок травы,
И не дойдет до головы,
Ему бы водки, для примера.
Но эта дружная семья,
Употребляет лишь сухое.
Чтоб не упиться, как свинья,
А пить по европейски, стоя.
До песен даже не дошло,
В феерии полу манерной.
За тост, хозяюшки примерной,
Звенит хрустальное стекло.
От зла очищена душа.
нет выброса адреналина.
Течет беседа не спеша.
Уходят по-английски, чинно.
In vino veritas. Для нас,
Ни истины, ни опьянения.
Слова и бездаря и гения
Не отличаются сейчас.
В любой из городских квартир,
Изыск домашнего досуга.
Для всех семей, ориентир,
И винопития наука.
Но это наше не вполне,
Где в разговоре нет задора.
Я знаю, – истина в вине.-
А как найти ее без спора.

Я помню хорошо любую малость,
Из детства, до сегодняшнего дня.
Когда природа чувствует усталость,
Осенними дождями прозвеня.
А диктор прогнозируя погоду,
Лишь под итожит дождик снеговой.
Оближет ветер грядки огорода,
А дождь замоет ямки за собой.
Не выбежать на улицу раздетым,
Дождь встретит неприятным холодком.
Давно ушло, в края чужие, лето.
Все серое и черное кругом.
И небо, как разорванные хляби,
Дождем последним выльется спеша.
А у забора мокнут мои грабли.
Пройдутся завтра по листве шурша.
Уже не пахнет ни зимой, ни летом.
Деревья свою сбросили листву.
Природа ждет свидания со снегом,
И плачет дождь в холодную траву.

Народ безмолвствует, молчит.
Напасти все, по воле рока.
Он много вытерпел обид,
Что забываются без срока.
Потеря денежных купюр.
Гайдара, горькая пилюля.
Как много дураков и дур,
За взнос свой получили дулю.
Чубайс реформы обновил.
Ввел ваучеры, людям фора.
А их народ в финансы влил,
Сдавая в банковские норы.
Те поменяли офис свой,
Взяв за бесценок, сеть заводов.
На дивиденды людям сбой,
Прихватизированных кодов.
Народ безмолвствует пока,
И глушит водкой горе тризны.
В присядку, руки под бока,
Чечеточкой по этой жизни.
Разломит свежий каравай,
Жене и детям, и на смену.
Живи мужик не унывай,
Нам русским море по колено.

Помню детство немножко.
Утром, иней к стеклу.
Ждет нас в поле картошка,
Наша помощь селу.
Трактор роет по пашне,
Сыплет клубни подряд,
Дальше школьники наши-
– Пионерский отряд.
Здесь работают руки,
Дал директор – добро.
И картошка со стуком,
Заполняет ведро.
Завуч рядышком строгий.
Стихли наши смешки.
И стоят у дороги
Под завязку мешки.
Это взрослая гадость,
В воскресенье мы тут.
И работа не в радость,
Отдых, это не труд.
Завтра снова уроки…
Лучше б завтра копать,
А сейчас, руки в ноги,
Целый день отдыхать.
Но, костер и картошка,
Сажей липнет к лицу.
Все мы в саже немножко,
А работа к концу.

Я чувствую в затылок дышишь.
– Не обгоняй меня, – шепчу,
Не нужен мне совместный финиш,
Делить победу не хочу.
Я старты школы не забуду.
Когда на финишном пути,
Махая несозревшей грудью,
Девчонки были впереди.
И взрослым, в Коршуновском ГОКе,
С командой женской, в волейбол,
Мы проиграли. Как жестоко,
Меня обидел женский пол.
Знать, не судьба – совместный финиш.
Я из последних сил лечу.
Ты впереди, и не докинешь,
Слова, что вслед тебе шепчу.

Стоят в лохмотьях дерева.
Мне эта сказочка знакома.
Желтеет сонная трава,
И лес застыл в осенней дреме.
Листвою леший шелестит.
Чернеют, среди веток, гнезда.
Береза чагой угостит,
Грибком целебного нароста.
Горит боярышника куст,
Холодным пламенем одетый.
От листьев, под ногами, хруст.
Одна сосна напомнит лето.
Она, – красива, зелена,
Как грациозная мадонна.
Как юности привет, сосна,
И летом, и зимой, зелена.
Теряют листья дерева,
Позолотив тропу лесную.
И падают в стихи слова,
Где я осенний лес рисую.

Светило солнце, зноем жгло.
Дом летом превратился в дачу,
И на домашнее тепло,
Слетелись гости, наудачу.
С десяток, родичи хозяйки,
А мы, хозяину сродни.
Мы в доме спали. Без утайки,
Не знал я, где-же спят они?
На отдых ринулись в Херсон,
Из голубого Забайкалья.
Казалось, это снится сон,
Преодолеть такие дали..
Сибирякам – мясной обед,
Хозяевам в копейку гости,
И виноград вбирает цвет,
На солнце зреют ягод гроздья.
Сады я видел лишь в кино,
А тут сиди и кушай вволю,
И в уксус скисшее вино,
Хозяин пьет, мой дядя, Толя.
Нам с сыном тазик алычи,
И чернослив в зеленых ветках.
Арбузы, только что с бахчи,
Так аппетитно ест соседка.
Назавтра, умереть от скуки,
Жара несносная, без слов.
Играет сын, с хозяев, внуком,
А я, на заготовку дров.
С пяти утра спешим на рынок,