Евгений Бузни - Траектории СПИДа. Книга первая. Настенька

– Господин Филдс, имеет ли в виду американская сторона, то есть господин Буш, кого-то конкретно из кремлёвского руководства или…?

Но "или", оказывается, не было.

– Господин вице-президент Буш хочет встретиться с Михаилом Горбачёвым, – чётко и коротко ответил Филдс.

Имя не было особенно на слуху, и это озадачило Исраэляна. Конечно, секретаря Центрального Комитета партии он знал, как и то, что это самый молодой из членов Политбюро, появившийся в Москве не так уж давно из Ставропольского края и, кажется, по протекции самого Андропова. Но он не казался кандидатом номер один на пост Генерального. Правда, вспомнилось ему, что радиостанция Голос Америки предвещала Горбачёву блестящее будущее и вроде бы называла его в качестве наиболее вероятного претендента на высший пост страны, но то Голос Америки, у которого своя игра, а тут очень серьёзно.

Способствовать встрече сомнительного кандидата с Бушем да ещё конфиденциально могло оказаться делом не только нелёгким, но и чреватым увольнением, понижением и чёрт знает чем, ведущим к концу карьеры дипломата. Так что нельзя было сразу принимать просьбу, но и отвергнуть тут же не годилось, иначе какой же ты дипломат, поэтому он осторожно спросил:

– А почему вы не хотите сделать это важное предложение о встрече через наше посольство в Вашингтоне или через ваше в Москве? Официальные каналы в данном случае, наверное, лучше, чем действовать через меня?

– Нет, – возразил Филдс, – я привык выполнять данные мне указания. Мне платят за это. Меня попросили поговорить о деле с вами, и я делаю так, как просили. Видимо, так им удобней.

Филдс протеже Буша – об этом Исраэлян знал – и потому он точно выполнял волю хозяина.

Что же касается нашего полномочного посла, то разговор, происходивший за городом, долго не выходил у него из памяти, но зашифрован не был и Москвы не достиг в ожидании послом дальнейшего развития событий и они не заставили себя ждать долго.

В середине апреля в Женеву прибыл сам Буш. Его выступление на конференции по разоружению намечалось на восемнадцатое апреля. За два дня до этого поздним вечером на квартире Исраэляна в Женеве раздался телефонный звонок. Звонил старый знакомый Садрудин Ага Хан, состоявший, если так можно выразиться, на службе у международного сообщества, выполняя различные деликатные и просто ответственные поручения и просьбы дипломатического характера. Долгие годы находился в окружении Буша.

В потоке ничего не значащих фраз и вежливых приветствий, наконец, прозвучало что-то конкретное, хотя и не совсем понятное:

– Завтра вечером с вами хочет встретиться наш общий друг.

Кого он имел в виду, можно было легко догадаться, и встреча Исраэляна с Бушем и Ага Ханом состоялась.

Коньяк, виски, содовая вода, закуска, кофе – весь этот антураж, конечно, был, но как же мало это по значимости с темой разговора, начавшегося сразу после вежливого ухода из комнаты Ага Хана.

– Вашим следующим лидером в стране, – твёрдо без обиняков заявил Буш, – будет Михаил Горбачёв. Нам нужна неофициальная советско-американская встреча с ним. Мы просим вас организовать это мероприятие.

Через неделю предложение Америки было доложено Исраэляном лично министру иностранных дел СССР Громыко.

Искушённый во всех видах политических интриг, прошедший полувековую школу истории мировой дипломатии всех ступеней и уровней, постаревший не только от возраста, но и от тяжести переживаний от всего свершившегося при нём и на его глазах, глава советской дипломатии Андрей Андреевич Громыко слушал доклад, не задавая ни одного вопроса.

Ему, как компьютерной машине, куда помимо этого маленького доклада-информации со всех сторон стекались сотни и сотни других говорящих ручейков, подключались линии других источников новостей, приходилось ежедневно всё соединять, сопоставлять, сводить воедино для выработки определённого направления своего поведения, чтобы вдруг не ошибиться, не споткнуться, не оказаться в конце пути у разбитого корыта, и чтобы, как говорил покойный Климент Ворошилов, быть похороненным на Красной площади, а не на задворках истории.

Он молча слушал, глядя в сторону, и продолжал молчать долго всё в ту же сторону после того, как доклад был окончен.

Какие пружины приводились в действие в это время в сложном механизме человеческого мышления? Громыко был большим государственным человеком, но человеком же, а не машиной. Теперь от него зависело так много. Почему? Зачем?

А американцы, наверное, всё просчитали на своих компьютерах. Небось, не одну психологическую версию заложили, учли сотни вариантов возможных последствий такого предложения.

Как просто было в пятидесятом, когда подобную ситуацию даже придумать не пришло бы в голову. Где бы уже тогда искали не только Исраэляна, осмелившегося слушать и передавать такие предложения, но и Ага Хана с Филдсом? Достаточно было только шепнуть Сталину, что кто-то ищет повод за спиной и всё. Тут никаких сомнений не было и не о чем было думать. За его спиной, как за стеной. Боялись Сталина, но врагов – никогда.

А сейчас попробуй, скажи об этой информации только что взявшему бразды правления Черненко. Ну и что он сделает? Разве он хозяин в стране? Разве он властен вообще где-либо в чём-либо? Да он и сам понимает, что нет у него ни власти, ни доверия. Вот Горбачёв, молодой выскочка, тот уверен в себе и прёт в гору, как танк. Явно чувствует поддержку. Но чью?

Неожиданно компьютерная память оживила строки секретного документа, направленного в ЦК КПСС лет семь назад тогда ещё Председателем Комитета государственной безопасности СССР Юрием Андроповым. Строки фотографически проявились и поплыли перед глазами. Сначала название доклада:

"О планах ЦРУ по приобретению агентуры влияния среди советских граждан".

Затем поплыли строки текста, отпечатанного на специальной бумаге:"… американская разведка ставит задачу осуществлять вербовку агентуры влияния из числа советских граждан, проводить их обучение и в дальнейшем продвигать в сферу управления политикой, экономикой и наукой Советского Союза. ЦРУ разработало программы индивидуальной подготовки агентов влияния…"

Строки остановили бег. Громыко рассуждал про себя:

– Агенты влияния. Кому-кому, а министру иностранных дел не понять этот термин было невозможно. Сколько таких агентов влияния использовалось по всему миру дипломатией? Влиятельные люди всегда являлись источниками информации. Но делать на них ставку? Готовить специальную сеть агентов влияния? Это казалось новым. И эти слова вызвали тогда смешок среди своих при чтении доклада. Думали, что Андропов просто выдрючивается, напуская важность на свой комитет безопасности.