Ирина Арсентьева - Время пожить для себя…

Мария осталась одна с двумя детьми.

…Маша была красивой. Черные прямые волосы, карие, с легкой позолотой, глаза и немного курносый нос, который совершенно не портил ее лица. А вот губы всегда поджаты, что создавало иллюзию или постоянного недовольства, или надменности.

Михаил Свирин был снабженцем во время войны или, как говорили тогда, заготовителем. Его, как и многих других, очень важных людей, необходимых для фронта в тылу, отправили подальше от линии, которая условно отделяла жизнь от смерти.

И надо же было такому случиться, что попал он именно в село Мошково, что неподалеку от Новосибирска, центра Сибири. Занимался заготовкой продовольствия для фронта и по сравнению с местными жителями, ощутившими к тому времени не только сибирский холод, но и леденящий тело и сознание голод, был весьма обеспеченным человеком. Семья Свирина осталась в оккупации, и никаких сведений с начала войны ни о жене, ни о сыне он не получал. Первое время он еще надеялся на чудо, ждал хотя бы маленькой весточки. Но чем сильнее становилась вера в нашу победу, тем слабее были его надежды.

Мария с двумя дочерьми получила похоронку холодной ранней весной. Медленно таял снег в тот год. Медленно текли горькие слезы по щекам. Все смешалось в душе молодой женщины, вопросы, обрывки каких-то предвоенных воспоминаний, картины из ее безоблачного детства. Мысли проносились в голове вихрем, таким же, как мчался когда-то, очень давно, табун отцовских породистых скакунов в «цареве городище» Кургане, откуда бежали они, распродав все свое имущество, чтобы скрыться от раскулачивания.

Все ее нынешнее положение усугублялось еще и тем, что она после гибели мужа осталась жить в его семье, как было положено по сельским законам. К тому же, отца ее все-таки арестовали и сослали куда-то к самому черту на кулички, в Пермь, на долгие годы, включая и военные. Мать вскоре после ареста отца заболела и умерла, оставив на попечение старших братьев несколько младших детей, включая и четырнадцатилетнюю Машу. Самого младшего брата Ваню, которому не исполнилось еще и года, сама Маша отнесла в приют и, положив на крыльцо, долго стояла за углом соседнего дома, наблюдая за тем, как скоро его обнаружат и заберут.

Все, что окружало Машу в новой семье, было для нее чуждо. Оставшись без поддержки родителей, она тяжело переживала разницу в устоях этих двух, таких непохожих друг на друга, семей. Ее гонористый, подчас несгибаемый характер, не позволил ей приспособиться к новым жизненным условиям. Ей все время казалось, да и не казалось это вовсе, что ее заставляют выполнять подчас самую черную работу. Свекор и деверь, не призванный в армию из-за своей врожденной глухонемоты, тем сильнее старались подавить горделивый характер невестки, чем сильнее она не хотела подчиняться. Каплей, переполнившей чашу ее терпения, стали домогательства деверя. Надо же, глухонемой, а туда же! А как вы думаете, силушки-то нерастраченной сколько, огого!

Спасительной соломинкой или спасательным кругом, если хотите, стал для Марии тот самый Свирин Михаил, мужчина обеспеченный и образованный. Окружавшие ее «мужланы» ни в какое сравнение не шли с обходительным интеллигентом. И, недолго думая, она клюнула на эту удочку. Самое главное, что так поступила бы и любая другая из нашего женского рода-племени, оставшись в подобном положении. Свирин быстро уговорил Машу оставить семью мужа, принял ее с девочками, стал заботиться о них. Тем более что к этому времени считал свою семью погибшей. Сказать, что Маша полюбила его, было бы неправдой. Скорее, это было чувство глубокой признательности, уважения к взрослому солидному мужчине. Ведь она, по сути дела, так и осталась девчонкой, еще совершенно неприспособленной к жизни. После войны у них родилась дочь. Девочка получила имя Любовь.

Как каждый предприимчивый человек, а таким и являлся Свирин, будучи снабженцем, он начал строить планы на дальнейшую послевоенную жизнь. Возвращаться на прежнее место, где все напоминало о жене и сыне, погибших в дни войны, не имело смысла. Решили ехать к каким-то дальним родственникам по его линии, жившим в то время в маленьком, еще только начинавшем строиться шахтерском городе Караганде. На этот, серый, невзрачный, состоящий в основном из бараков да землянок, городок возлагали тогда большие надежды. Добыча угля все-таки! Да и медеплавильный завод тут же.

Дорога в Казахстан оказалась долгой. Движение поездов после войны еще не было отлажено. Подолгу стояли на станциях, да и вагоны не были приспособлены к суровому климату. Малышка Любочка простудилась в этой поездке и через некоторое время умерла от воспаления легких.

Караганда встретила Машу и Михаила недружелюбно. Картины счастливой богатой жизни на новом месте, которые рисовали родственники, уговаривая на переезд, никак не совпадали с реальными. Серая пыль рудника, неприспособленное для жизни жилье, длительная неустроенность вот что встретило нежданных переселенцев.

А тут, как снег на голову, известие, доброе или недоброе. Радоваться или печалиться? Что будешь делать в такой ситуации? Объявилась семья Свирина. И жена, и сын выжили. И вскоре сын приехал и забрал отца. Уж не знаю, какая у Маши с Михаилом была договоренность. Может, обещал он ей вернуться, может, сказал, что едет утрясти все проблемы, связанные с предыдущим браком. Это не известно. Только не вернулся он больше, не объявился ни разу, не написал даже письма. Мария вновь осталась одна. А через семь месяцев у нее родился сын Владимир, который никогда не увидел своего отца.

Мария замуж больше не выходила. Подняла троих детей. И только одному Богу известно, как ей и многим другим женщинам после войны это удалось. Об одном только жалела и часто говорила об этом с печалью в голосе, о том, что уехала из Сибири.

Все ее дети получили высшее образование, хотя сама Мария работала обыкновенным поваром и мало внимания уделяла воспитанию и образованию детей.

Одно я вам могу сказать точно, всю оставшуюся жизнь Мария мужчинам не доверяла, относилась к ним настороженно, постоянно ожидая от них предательства. Это ожидание незаметно и ненавязчиво, а, как говорят, «с молоком матери» было передано по женской линии.

Моя мама. Кем она была для меня? Всем. Прошло много времени с тех пор, как ее нет рядом. Гораздо больше, чем когда она была у меня. Но сейчас я с еще большей уверенностью могу сказать, что мы всегда были ВМЕСТЕ. Как сиамские близнецы, как «нитка с иголкой», как «мы с Тамарой ходим парой», как «два брата-акробата»… Как еще можно определить это понятие «ВМЕСТЕ»? Я – вместо тебя, ты – вместо меня. Одно целое, неделимое. Вдобавок она была моим доктором. Не только моим, конечно. Но, все-таки, моим, в первую очередь. Вы доверяетесь своему доктору? Не просто доверяетесь, а доверяете свою жизнь. Правда? Вот и я, не задумываясь ни на секунду, доверила своей маме и себя, и свою жизнь.