Александра Фролова - Восточный квартал. Повесть о дагестанской девушке

–За последние годы все встало с ног на голову, – неожиданно продолжила мысль Мадина. – Все очень сложно. Я иногда пытаюсь разобраться, и голова кругом идет. Что хорошо сегодня, что плохо? Вчера что-то было плохо, а сегодня уже хорошо.

–Например?

–Например, я точно знаю, что моя прабабка избила бы меня, если бы увидела, в чем я сегодня выхожу на улицу. В ее время показать коленки девушке было неслыханным позором. А сейчас ничего, все вокруг так ходят. Кто знает, что будет еще через пару поколений?

–Может, все возвратится к истокам?

–Нет, к истокам ничего уже не возвратится, – отрицательно качнула головой Мадина. – Ты хоть один народ в истории человечества вспомни, который бы потерял себя и потом нашел? Нету таких. Либо держатся того, что есть, либо постепенно деградируют, как мы. Отдельные личности, может, и возвращаются. Но развернуться целому народу – невозможно.

Раиса поежилась. В ее селе не была заметна эта деградация, хотя и там уже вполне можно было ходить в юбке по колено. Но в данный период жизни Раиса не могла сказать, что ее очень волнует будущее дагестанцев. Гораздо больше ее волновало ее собственное, а точнее – будет ли оно связано с Раджабом.

–Я вижу, что тебе это безразлично, – отозвалась на ее мысли Мадина. – Да не оправдывайся, кто я тебе, чтобы передо мной оправдываться? Я просто так, для себя больше говорю. Ведь я права? Твоему поколению – гори Дагестан синим пламенем, лишь бы сам был цел да дети сыты. Если не сгорит, хорошо, конечно, а сгорит – так не велика потеря. Не знаю, чего я сама так об этом переживаю? Просто думаю иногда, вот за что я могла бы умереть? Смогла бы за Родину, например? Ты за что могла бы?

Застигнутая врасплох неожиданным вопросом, Раиса замялась. Зачем вообще умирать? Жизнь прекрасна, солнышко светит, Каспий бьется у ног. О смерти не думалось. Может, она могла бы защитить от лихой пули Раджаба? Да, пожалуй, могла бы…

–За любимого человека, – вслух ответила Раиса. – Маму защитить, братьев. Мужа.

–Это прекрасно. А вот чтоб Дагестан защитить, например? От врага? Как в войну? Ты же знаешь, что во времена Шамиля многие наши женщины воевали вместе с мужчинами. Они бросались телами на штыки врага, представляешь? Ты смогла бы?

Раиса промолчала. Ответить отрицательно – неудобно. Ответить положительно – пойти против правды. Она не смогла бы. На штык – ради страны, ради куска земли, пусть и самого красивого на свете? Она понимала, что это неправильно, что она должна мочь, но… Не смогла бы, убежала бы и спряталась в первых кустах.

–А ради ислама? – продолжала Мадина. – Ты же мусульманка? Ты знаешь, как пытали некоторых женщин во времена Пророка Мухаммада? И они не отрекались от ислама. А в Палестине? Смогла бы?

Снова Раисе нечего было сказать. Она, безусловно, считала себя мусульманкой, хотя не молилась и не держала пост. Но она и не воровала, не занималась прелюбодеянием, не ходила в купальнике. Главное, как считала Раиса, была искренняя вера в Аллаха в душе, а остальное приложится со временем. Ближе к старости. Смерть за веру ей было представить еще сложнее, чем смерть за свою страну.

–Вот-вот, – горько подытожила Мадина. – И возьми всех этих…

Она обвела глазами отдыхавших земляков.

–Ни одна живая душа не ляжет с гранатой под танк, если завтра война. Они все сбегут. Будут собирать деньги, лишь бы откупиться от армии. Ну ладно, из парней, возможно, пара-тройка готовы. В конце концов, на то они и мужчины, чтобы воевать. Кинуть понт, в конце концов, у кого автомат круче или больше тюнинга на танке. Но наши девушки – это уже другая песня, не песня времен Шамиля. Разве что вон те.

И она махнула в сторону двух девушек, одетых в длинные светлые платьях и белые хиджабы, бродивших по мелководью. Они, как до этого Раиса, поддерживали платья руками, но их ноги надежно скрывали брюки, которые они не боялись замочить.

–Эти хоть за веру готовы. Не знаю, как за Даг, но за веру, думаю, смогут.

–Тебе-то какая разница, кто за что может умереть?

–Мне важно. Чтобы жить, чтобы чувствовать смысл этой жизни, я должна знать, на что я могу ее потратить. Может, на танцы-шманцы, а может – на что-то полезное. Смерть – это же естественное продолжение жизни, и у нее тоже бывают варианты. Кто-то бесславно подыхает от алкогольного отравления или передоза, а чье-то имя будет звучать на устах его потомков.

–Ты похоже хочешь звучать, да?

Мадина не успела ответить, к ним подбежали Лейла и Рыжая Мадина.

–Ну что, как вода? – поинтересовалась Мадина.

–Отлично! Такой кайф! – защебетала ее тезка, вытираясь полотенцем. – Я там на камне поскользнулась, чуть не утонула. Вон тот пацан спас…

–Надо было тебе круг захватить, – посоветовала Раиса.

–А что? Дома же есть матрас! Как я про него забыла?

–Ватный? – хихикнула Лейла.

–Пружинный, – откликнулась Мадина-касса и показала ей язык.

–У вас там по ходу знакомство наметилось?

–Да это так, пацаны. Я Алишку ни на кого не променяю! Пойду мороженое принесу.

Лейла, не вытираясь, уселась рядом с другой Мадиной.

–Ну, о чем вы тут болтали?

–О высоком, – многозначительно ответила та.

–Это ты умеешь. Она у нас такая, – обратилась Лейла к Раисе. – Все ей чего-то не сидится.

–Я беспокоюсь о судьбах дагестанских народов, – пафосно заметила Мадина. – Тебе-то, конечно, на это наплевать.

–Почему наплевать? Я тоже люблю Дагестан.

–Да? Ну-ка, проверим. Махачкала в честь кого названа?

–Причем тут это? – замешкавшись, спросила Лейла: она явно не знала ответ.

–Если любишь свой край, должна знать его историю, – пожала плечами Мадина.

–Она названа в честь какого-то человека. Который во время революции тут был главный. Его звали Махач, вот и назвали Махач-кала.

–На тройку наскребла. А фамилия какая была у этого Махача?

–Не знаю я! – Лейла рассердилась и отвернулась.

Мадина многозначительно посмотрела на Раису.

–Я тоже не знаю, – пристыжено сказала та.

–А фамилия Дахадаев вам ни о чем не говорит?

–Это же центральная улица, – буркнула Лейла.

–Именно, – кивнула Мадина. – Названа в честь Махача Дахадаева, того самого Махача, из-за которого наш город теперь так называется. Ладно, Лейла, не злись. Вот тебе задача попроще. Кто такой Магомед Гаджиев?

–Это я знаю, – обрадовалась Лейла и снова повернулась к подругам. – Это герой Советского Союза. Летчик, кажется.

–Ага. Капитан подводной лодки. Ну, неплохо, неплохо.

–Вон Мадинка идет, проверь ее, – сказала Раиса, заметив, что Лейла опять начала дуться.

Мадина-касса, не подозревая о грозящей проверке, протянула девушкам рожки с мороженым. Откуда-то сбоку прозвучало предложение о знакомстве, но она не обратила внимания. Раиса улыбнулась, вспомнив, как общительная с другими, она смущалась показать свое расположение Али.