Михаил Батурин - Свои планы у Господа. Сборник рассказов

– Да, и не страшно, – Алексей был несколько расстроен, но виду не показывал. – На самом деле это не так интересно, как звучит.

День неумолимо скатился в закат, стало прохладно.

– Может, поужинаем? – предложил он.

– Здорово! Мы так хорошо прогулялись, и я ужасно проголодалась, – с готовностью согласилась Юля. – Да, и зябко что-то, я бы и выпила чего-нибудь согревающего и веселящего. Повод-то есть!

Неподалеку от гостиницы они обнаружили заведение, стилизованное под русский трактир: деревянное здание, с соответствующим выбором блюд и напитков, и оснащённое новодельной, но качественно исполненной под старину посудой. Они вкусно поужинали, обсуждая одноклассников и других общих знакомых. Юля воодушевилась «клюковкой» местного производства и слегка захмелела.

На выходе Алексей предложил подняться к нему в номер и выпить по рюмке превосходного арманьяка, специально припасённого обмыть завтрашнюю сделку. Но как настоящая дама Юля затребовала шампанского!

Купили, конечно, две бутылки, «чтобы не бегать».

Уже в номере Алексея, пригубив по глотку, они как-то разом замолчали. Горела лишь настольная лампа, да с улицы доносился свет фонарей. Он смотрел в бокал, как маленькие пузырики стремятся к поверхности, а достигнув цели, взрываются микроскопическими брызгами. Она смотрела на него:

– О чём ты думаешь, Алёша?

– О твоих губах, – ответил он не сразу. – Я всегда мечтал их поцеловать…

Она ничуть не удивилась, а лишь тихонько кивнула, как бы отвечая сама себе, на какой-то только ей известный вопрос:

– Мечты должны сбываться, Алёша…

…Он полусидел-полулежал на кровати, закинув руку за голову, обнажая мощный торс. Она сидела в кресле с бокалом в руках, подобрав под себя ноги. Его бокал стоял пустым на прикроватной тумбочке. Она смотрела в окно. Он – на неё.

На Юле была только рубашка Алексея, да и то застёгнутая небрежно и чисто символически. Так что в вырез была видна нежная соблазнительная грудь, которую сегодня ночью он позволил себе ласкать.

Они насыщались друг другом всю ночь. Осторожно, нежно и трепетно. Он брал её, как нечто очень хрупкое и дорогое, что при любом неосторожном движении может выпасть и невозвратимо разбиться на мелкие осколки.

Они любили друг друга всю ночь. Просветы их близости были настолько неуловимо коротки, что могло показаться, будто эти мужчина и женщина стали единым целым, разделить которое не в состоянии ни одна сила природы.

Но вот теперь они снова молчали. За окном новый день предъявлял первые намёки на своё существование. Но этого хватало, чтобы в неосвещенном номере Алексей видел прекрасный силуэт Юли, соблазнительный вырез рубашки, свет её зелёных глаз. Она пила шампанское маленькими глоточками, глядя в окно, надолго замирая, что-то переживая внутри.

– Кхм, – нарушил он тишину.

– Что? – вздрогнула Юля. – О чём ты подумал?

– Я ощущаю себя сейчас героем песни Трофима, – улыбнулся он, пытаясь разрядить атмосферу. – «Я сегодня ночевал с девушкой любимою, без которой дальше жить просто не могу…».

Юля встала, взяв полупустую бутылку, подошла к кровати и наполнила бокал своему сегодняшнему любовнику. Шампанское выдохлось, и микровзрывов больше не происходило. Юля вернулась в кресло, вновь уютно устроилась, подобрав красивые голые ноги, и лишь потом ответила:

– Сможешь, Лёшечка, сможешь…

Разрядка не удалась. Он отхлебнул выдохшегося вина:

– И как дальше? Мы увидимся ещё?

– Увидимся? Наверное. Помнишь, как в школе говорили? «Земля круглая – за углом встретимся». Так что жизнь длинная, может быть снова через десять лет…

– Да, буду смотреть тебя по телевизору.

Алексею показалось, что глаза Юли блеснули. Но она, одним глотком допив вино, решительно встала и стала собирать свои разбросанные как попало вещи:

– Мне пора, Алёша, скоро за мной придёт машина и отвезёт в Домодедово. А надо ещё себя в порядок привести, собраться, номер сдать.

– Я провожу?

– Нет, не усложняй!

Юля скрылась в ванной. Алексей тоже поднялся, натянул джинсы, зажёг свет торшера.

Она не заставила себя ждать:

– Ну, вот и всё, Алёша! Пока! – Она поцеловала его в щёку ровно так же, как целовала вчера днём в кафе: как старого хорошего друга, с которым связывают какие-то давние общие воспоминания.

– Береги себя, – очень грустно сказал он.

Уже было развернувшись к дверям, Юля вдруг остановилась, и, повернувшись, в глаза Алексею сказала:

– А знаешь, ведь всё у нас с тобой могло быть! И я бы сейчас воспитывала твоих сыновей!

– Что ты… хочешь сказать, – голос вдруг отказал мужчине.

– На первом курсе – Новый год. Помнишь? Ты пришёл ко мне в общежитие. Поздравил, подарил шоколадку, – такое ощущение, будто то, что сейчас говорила Юля, она сказать давно хотела, но опасалась. Поэтому сейчас говорила быстро, собравшись духом: так, как говорят лишь признания или обвинения. – Обещал вечером зайти, но не зашёл. А ведь ты единственный был, кто поздравил меня с Новым годом в тот раз! Родители не прислали телеграмму, соседки по комнате разъехались. Я одна. В общежитии. В чужом городе. В Новый год. Если б ты зашёл! Я готова была для тебя на всё тогда, Лёшенька!

И, резко развернувшись, Юля вышла. Алексей остался стоять перед закрытой дверью. Он мгновенно и прекрасно вспомнил тот Новый год на первом курсе, вспомнил даже сорт шоколада, который подарил Юльке. Обещал зайти? Обещал. Но, захмелев, уснул в объятия такой же пьяной толстой бабищи с четвёртого курса. А она, значит, сидела одна в соседнем здании, ждала и плакала… Да! Всё могло быть. Всё могло быть совсем по-другому…

Никуда он в тот день не поехал. Сначала сидел на подоконнике, допивая выдохшееся вино. Потом открыл вторую невостребованную ночью бутылку.

Погода за окном не добавляла оптимизма. Вместо вчерашнего буйства красок и сияния небес – серая хмарь, порывистый ветер, мелкий беспросветный дождь. Так часто бывает осенью.

После шампанского очередь дошла до мини-бара. Вперемешку вход пошли миньоны с водкой, бренди, виски, заливаемые баночками пива, фанты и колы.

Он валялся в джинсах на кровати, периодически проваливаясь в забытьё, и выплывал оттуда только по нужде и чтобы влить в себя порцию чего-нибудь алкогольного. Коллекционный арманьяк, приготовленный отпраздновать сделку, тоже («да, какого чёрта, какая разница, когда его пить!») был откупорен и стоял у кровати на расстоянии вытянутой руки.

Вечером его мощно полоскало…

…На следующее утро, очнувшись от дёрганого прерывистого сна, Алексей принял контрастный душ, тщательно выбрился и вычистил зубы. Вчерашнее возлияние ещё давало о себе знать. И хоть он больше суток ничего не ел, мысль о завтраке вызывала рвотные позывы. Но кофе выпить было надо.