Владимир Дулга - Хубара. Голаны

Аббас тщательно обыскал мужчин, больше никакого оружия не обнаружилось. Оставив его охранять задержанных, с Рустамом и переводчиком Володя пошёл осматривать помещение.

Пещера была вырублена в скальном грунте. С одной стороны в стене были сделаны окна, больше похожие на бойницы, выходящие в направление Израиля. По другую сторону довольно широкого коридора, располагались несколько помещений, напоминающих или келья, или камеры, или маленькие сарайчики. На некоторых сохранились ржавые решётчатые и металлические двери.

– Прекрасный командный пункт, – прикинул Симонов, – можно и противотанковые средства разместить. Местность просматривается километров на пять, – «стреляй – не хочу!» Одно плохо, эти фортификационные сооружения, как пить дать, обозначены на всех израильских картах с точной привязкой координат. И по ним будет нанесён один из первых артиллерийских, или авиационных ударов.

Коридор упирался в осыпавшиеся камни.

– Израильтяне, уходя, взорвали! – напомнил Бассим.

Железная дверь в последнюю перед завалом комнатушку, оказалась запертой. В задвижку вместо замка, был втолкнут массивный кованый штырь, из-за двери доносились какие-то звуки.

– Может, новорождённых ягнят держат? – предположил Рустам.

Штырь с трудом выбили камнем. Все отошли, Рустам, стоя сбоку, попытался резко распахнуть дверь, но смог открыть её, только наполовину. Из темноты послышалось неясное мычание, похожее на плач.

– Рустам, приведи сюда старшего мужика, – приказал Симонов, – да будь осторожен, пускай Аббас ему сначала руки свяжет, его же ремнём. Заодно посмотри, – может у них в вещах и фонарик найдётся.

Вскоре, подталкиваемый Рустамом, пришёл отец.

– Спроси у него, кто там закрыт? – сказал Симонов Бассиму.

– Он говорит, что не знает, они уже несколько дней не были тут.

– Они, то говорят, что каждую ночь сюда скотину пригоняют, то рассказывают, что давно тут не были? – засомневался Симонов.

Бассим перевёл его слова хмурому мужчине. Тот неожиданно упал на колени и завыл в голос, что-то, быстро говоря, хватая Симонова за руки и повторяя «сиди, сиди – господин, господин!»

– Что он говорит? – спросил Володя.

– Клянётся, что несколько дней назад, вечером, один знакомый из деревни, привёз на красивой машине парня, который сейчас сидит там. Парень спал, знакомый сказал, что он пьяный, чего-то напился, или обкурился, стал безумным и его надо несколько дней держать взаперти. Попросил посмотреть за ним и обещал хорошо заплатить. Дал пистолет, сказав, если тот попытается убежать, его надо убить. Прошло уже три дня, а знакомый, уехав на той красивой машине, так и не появился. Теперь они с сыном не знают, что делать?

Аббас привёл сына пастуха, вместе с ним вытащили из кельи на свет божий окровавленного молодого человека. Его некогда модный и дорогой костюм, был вымазан грязью и рвотными массами. Судя по всему, связанный пленник, несколько дней оправлялся по большой и малой нужде, не снимая брюк. От парня исходил ужасный, вызывающий тошноту запах. Рот и глаза были заклеены широкой, коричневой лентой-скотчем.

Когда Аббас перерезал верёвки и с трудом сорвал ленту, человек полными ужаса глазами огляделся по сторонам, не понимая, где находится. Не в состоянии стоять, упал на бок, зарыдал, содрогаясь всем телом, захлёбываясь слезами, повторял одно и то же.

– Что он бубнит? – спросил Симонов переводчика.

– Просит его не убивать. Предлагает забрать деньги, доллары и машину, но только не убивать. Он сын богатого человека, отец заплатит за него любые деньги. Обещает никому не рассказывать, где был, и кто мы, – перевёл Бассим, – вероятно, он считает нас тоже бандитами.

– Пока не говори ему ничего о нас, – приказал Володя.

Отца и сына по приказанию Симонова закрыли в той же самой келье. Пожилой крестьянин, подвывая, молился, стоя на коленях и вознося вверх руки.

Недавний пленник сел спиной к стене и со страхом глядел на людей, не зная, что от них ожидать. Затем, с помощью Аббаса, доковылял до газовой плиты, ближе к свету, и обессилено присел на коврик земледельцев. Переводчик налил ему чай, молодой человек одним махом выпил целую кружку, схватил ещё тёплый чайник и начал пить, обливая водой лицо и грудь, не обращая внимания ни на кого.

– Передай Аббасу, пускай едет в штаб бригады зенитчиков, мы около неё недавно проезжали, оттуда позвонит в дивизию и вызовет военную полицию, – приказал Симонов Бассиму. – А этого друга спроси, кто он такой и, как сюда попал?

Бассим перевёл недавнему пленнику Володины вопросы. Когда он стал переводить ответы, Симонову показалось, что пленник как-то прибодрился и иногда отвечал на вопросы, не дослушав их перевод на арабский.

Молодой человек рассказал, что учится за границей, домой в Сирию недавно приехал в отпуск. Родители живут в Латакии, отец известный в городе бизнесмен. Молодой человек решил съездить в Мекку, помолиться всевышнему, но оказался вот здесь, в этом грязном хлеву и таком ужасном виде.

Неизвестные люди избили его, ограбили и собирались убить, требуя выкуп.

И тут Симонова, как осенило:

– Бассим, поищи-ка у этих «бедных дехкан» воду, и дай обмыться несчастному паломнику.

Поискав в ближайших кельях, переводчик принёс пятилитровую ёмкость с водой и полил на руки пленника. Молодой человек вымыл руки и лицо, с громадным синяком под левым глазом.

– Продолжим? – спросил Бассим.

– Мне кажется, что твоя помощь нам больше не понадобится, – усмехнулся Володя, – насколько я помню, наш гость неплохо говорит по-русски.

– Не так ли? – обратился Симонов к недавнему пленнику, – расскажите все, как было, на моём языке. Мы же с вами, помнится, встречались в Москве, возле касс Аэрофлота? Вы тогда поразили всех присутствующих глубоким знанием «великого и могучего»!

– Я тоже вас узнал. И мы действительно встречались в Москве, при неприятных обстоятельствах. Но, как у вас говорят – «кто старое вспомнит…». Мы даже летели в Дамаск, как выяснилось, одним самолётом.

Старательно подбирая слова иногда прибегая к помощи переводчика, он продолжил рассказ:

– Приехав, домой к отцу, я устроил небольшой мальчишник со своими школьными друзьями. Они все, как и я, учатся заграницей – в Лондоне, Орегоне, Колорадо. Не виделись несколько лет, вспоминали былые проделки, веселились и немножко перебрали спиртного, – молодой человек замолчал, вопросительно взглянув на Симонова.

– Продолжайте, продолжайте я вас слушаю, – подбодрил Володя.

– Мой отец известный в стране бизнесмен, – продолжил бывший пленник, – человек старых понятий и традиций, все молодёжные взгляды на мир и религию неприемлемы в нашей семье. Отец, неожиданно приехавший в загородный дом, где мы отдыхали, был поражён и оскорблён до глубины души. Утром состоялся нелицеприятный разговор, отец пожелал, чтобы я поехал в Мекку, где под присмотром его старых друзей, пробыл бы до конца каникул. Молитвами и служением очищая себя от греха, возвращаясь на путь истинный. В противном случае, моя учёба в Советском Союзе будет закончена. Зная твёрдый нрав отца, ничего другого не оставалось, как согласиться, – молодой человек налил воды в помятую кружку и залпом выпил. – Извините! Меня не кормили и не давали воды все эти дни! – помолчав, продолжил свой рассказ. – Отец разрешил взять одну из его машин, и я выехал в Саудовскую Аравию. Путь лежал через Дамаск, куда я приехал к вечеру. В гостинице, на своё несчастье, встретил ещё одного друга, разговорились, он обещал показать мне некоторые «интересные места» старого Дамаска. Поехали на моей машине. Остальное помню плохо, какие-то люди в накуренном зале, полуголые женщины, усаживающиеся на колени, мы что-то выпивали, закусывали, курили кальян. Очнулся в этом вонючем гадюшнике, связанный, с заклеенными глазами и ртом. А я, как на грех, простыл перед отлётом из Москвы, и нос заложило – думал, задохнусь! Но потом смог проделать в плёнке небольшую дырку через неё и дышал, – вновь налил кружку воды, не останавливаясь, выпил. – Я благодарен вам за своё спасение и до конца жизни буду вас помнить!