Либерт Таисса - Помоги мне исполнить мечты

– Слабой? – Хмыкаю. – Возможно.

На самом деле, я думаю, что все обстоит иначе. Слабый человек никогда не смог бы решиться на самоубийство, ведь причинить вред самому себе – это очень нелегко. Нужно много храбрости, чтобы сделать себе больно. Но я, действительно, слабая. Я просто решила разбиться, а для этого сила не нужна. Иное дело спрыгнуть с многоэтажного дома или вскрыть вены, на это я бы никогда не решилась. Я боюсь боли.

– Значит, они бы с удовольствием забыли про меня? – Решила вернуться к разговору.

– Они уже забыли про тебя. – Лондон скривила нос, и вдоль переносицы и на лбу появились морщинки.

– Отлично. Я как раз не собиралась возвращаться, – немного грубовато произношу.

– Совсем? – Удивилась.

– Совсем.

– Эм, я не понимаю, зачем ты так. – Она качает головой. Сев на кровать, она пыталась заставить меня смотреть на неё, но ничего не вышло.

Я не отвечаю. Молчу и смотрю в потолок, стараясь сдержать свои эмоции. Никому нельзя показывать, насколько тебе плохо. Если она хоть что-нибудь заподозрит, то всё – она будет добиваться от меня признания.

– Эмз? Клеймо самоубийцы – это еще не конец, травмы тоже. – Разводит руками. Её голос дрожит, но в нём слышны и нотки злости. Её явно раздражает, что я молчу и ничего ей не рассказываю в такой момент.

Я чувствую, как глаза становятся влажными. «Молчи, молчи, молчи», – говорю себе и прикусываю губу. Вероятно, это первые настоящие эмоции за последний месяц. Я ужасно боюсь ей признаться.

– Вернись к жизни, прошу. Поменяй школу, выйди на улицу, развейся. Хочешь, пройдемся к пляжу?

Нет, я не хочу. Оставьте меня одну. Я не хочу найти что-то, потом потерять, причинив боль кому-то. Не замечаю, как мои руки начинает бить дрожь.

– Ответь мне что-нибудь, Эм. – Она приподнялась, смотря мне в глаза.

– Что мне тебе сказать?

– Ты должна стать прежней. Веселой, а не грустной. – Меня это немного позабавило. Да, в присутствии Лондон я всегда старалась делать вид, что мне весело, улыбаясь, но если бы она была чуточку внимательнее, то увидела бы поддельные эмоции. Я была ужасно несчастна на протяжении двух лет, что жила с родителями.

– Не хочу подрывать твое доверие, поэтому ничего не обещаю, – отвечаю и сжимаю кулаки.

– Да что с тобой такое-то?! – она немного повысила голос. – Если с тобой что-то случилось, это не значит, что должны страдать другие! Да, черт возьми, весь мир не крутится вокруг тебя!

Лондон спрыгнула с кровати и подошла к окну. Её ладони крепко сжаты в кулаки, а губы напряжены. Она вот-вот скажет какую-нибудь остроту.

– Почему ты думаешь только о себе? Подумай обо мне, о сестре, подумай о тех, кому ты дорога.

– Я и думаю, – спокойно говорю я. А внутри все рвется, натягивается. Молчи, молчи, молчи! – кричу мысленно на себя.

– Как? Закрываясь ото всех и не дав ответа?

Нет. Боги, нет. Я же только о вас и думаю. Кому захочется мучиться с мыслью, что его дочь, сын, подруга или друг умрет? Ведь это будет невыносимо для всех.

– Ответь мне хоть на один вопрос.

Пытаюсь сконцентрироваться. Ладони сжаты в кулаки – не хочу, чтобы Лондон заметила, как они дрожат. Внутри меня борется два желания: сказать и не сказать. В итоге, я набираю полные легкие воздуха и выдыхаю его, снова вдыхаю-выдыхаю. Стараюсь не выдать свои эмоции в голосе:

– Я скоро умру, – говорю, все еще смотря в потолок. Голос все равно задрожал, по щеке непроизвольно катятся слезы.

– Отличная попытка, а теперь скажи правду, Эм. – Скептицизм, вот что я услышала в её голосе.

На мгновение меня охватила ярость, мол, да как она может так шутить, ведь это правда. Но волнение больше охватывало меня. Чтобы убедить её в своих словах, я добавляю:

– Мне осталось год или полтора.

Лондон молчит, смотря на меня в упор. Кажется, она не верит.

– У меня рак. Гребанная опухоль мозга! Тебя радуют мои слова? Тебе хотелось их услышать? – голос сорвался. Кажется, меня накрывает истерика. И я вроде бы это выкрикнула.

Лондон смотрит на меня ошарашено. Наверное, складывает в голове все кусочки пазла: книги, фильмы, мои желания и нежелания. Она не этот ответ хотела услышать. Она вообще не подозревала о таком. Лондон прикрыла рот рукой, стараясь не выдать всхлипа.

– Боже, – произносит она и бросается ко мне.

***

Сорок. Уже сорок дней.

Книга – она меняет весь мир вокруг.

– Может, ты тоже сделаешь список желаний? – спрашивает Лондон, вновь пришедшая в гости.

– Не знаю, посмотрим.

Книга меняет мировоззрение. А книга про утекающую сквозь пальцы жизнь – тем более. И я прочитала одну из таких книг.

– Как твоя нога? – интересуется она.

– Отлично. Еще неделю, и без костылей буду справляться, – свободно говорю я. Натянутость в моем голосе исчезла сразу после признания подруге, как будто камень с души упал.

– Хочешь, пройдемся тогда по магазинам? – Она грызет леденец.

– Нет, не нужно. – А затем прибавляю: – Ты зубы сломаешь. – Лондон отмахнулась.

– А что ты решила?

– Я не знаю. Одна не пойду. – Сижу, обхватив колени и думая.

Лондон и Кристи предложили мне вернуться в школу. Я, конечно, знала, что это для них непросто, они заставляют меня это сделать, чтобы я вела себя, как будто ничего и не было. Но если бы они не просили меня делать вид, что я здорова, то это значило бы, что они смирились с моей судьбой. Смирились с тем, что хождение в школу для меня все равно будет бесполезным занятием. И что я не вырасту, мне не нужны будут все эти навыки в будущем. Что у меня не будет никакого будущего. Я не хотела их разочаровывать, прекрасно понимая их волнение, потому решила согласиться.

– Если ты вернешься к учебе, я сделаю для тебя, что угодно. Могу перейти даже в другую школу, если ты там будешь, – пролепетала Лондон.

– Спасибо, – говорю я. – Там есть еще фильмы, которые мы не смотрели? – спрашиваю я, указывая на диски.

Лондон подбегает к стопке, лежащей на столике рядом с телевизором, перебирает, а затем победно поднимает дискетку. Мы садимся на кровать и внимательно смотрим. Подруга кладет голову мне на колени, и я легонько улыбаюсь. Так тепло и приятно.

В дверь стучатся, и заходит Кристи, держа в руках кувшин с чаем, чашки и, вероятно, лимонные пирожные.

– Я не помешала? – спрашивает сестра.

– Нет, конечно, – отвечает подруга.

– Спасибо, – благодарю за угощения, когда Кристи ставит все на прикроватную тумбочку и собирается уходить. – Кристи! – Зову. – Я согласна.

– Прекрасно, – сияет она и уходит.

Может быть, они и правы? Может, действительно нужно жить дальше, будто болезнь и не наступала? Ведь это всего лишь малая надежда для меня, но зато какая большая для них. Я волнуюсь за решение. А что, если я неправильно поступаю? Но теплота, разливающаяся по телу, заставляет верить в обратное.