Алексей Дьяченко - Суженая

– Напишите об этом книгу, – предложила Таня.

– А ты, кроме как на парикмахера, нигде больше не училась? – я резко сменил тему, так как девушка затронула сокровенное.

– Наоборот, где и чему я только не училась. Я и музыкант, и музыкальный теоретик. Правда, последнее образование у меня незаконченное. Не «конченный» я, так сказать, музыковед. А друзья мои все художники и музыканты.

– Странно, всегда думал, что есть художники и есть музыканты. И это две разные, несовместимые сферы искусства. И человеческое сознание не способно совмещать…

– А у меня совмещает, – настояла Таня и озорно засмеялась. – А заодно и театральную, и литературную. Да-да, у меня даже публикации есть.

– Может быть, ты – член Союза писателей?

– Ну, какой я писатель. На самом деле, я больше художник. Хочу в МОСХ вступить, в секцию живописи или в монументалку. Туда даже лучше.

– А что это – «монументалка»?

– Монументально-декоративное искусство.

– То есть, ты с живописью на «ты»?

– Председатель секции живописи МОСХа считает, что – да.

– И живописные работы есть?

– Имеются.

– Покажешь? Приподнимешь завесу тайны?

– Я никакой тайны из этого не делаю. Приходите как-нибудь в гости. У меня их здесь на самом деле мало.

– Ты ими торгуешь или собираешь к выставке?

– В основном, сейчас пишу портреты на заказ.

– То есть ты пока ещё непризнанный талант? Можно так сказать?

– Наверное, да.

– На портреты живёшь?

– На портреты. В школе, где я детям преподаю живопись, платят мало. Дедуля помогает. Он один у меня остался. Трачу, можно сказать, его похоронные деньги. И живу у него не потому, что за ним пригляд нужен, а по той причине, что квартиру на Алексеевской стала сдавать жильцам.

– Ого!

– Да. Но денег, как известно, всё равно ни на что не хватает.

– А отец как же? Дед по линии отца?

– Дед Тихон Макарович умер давно. От него двухкомнатная квартира осталась на Пятнадцатой Парковой. Там надо косметический ремонт сделать и тоже отдать в наём. А отец мой с новой семьёй эмигрировал во Францию. Живёт в Марселе, ему не до меня.

– Тебе домой надо идти?

– Я, на самом деле, домой не очень спешу.

– Тогда давай ещё погуляем, надо же тебе весенним сладким воздухом подышать.

– Давайте. Мне на самом деле надо отдохнуть. Я с этими заказами…

– Кроме портретов, есть и заказы?

– Да, заказы всякие. То картинки, знаете, где-то подмалевываю. У заказчиков денег много, а со вкусом – беда. Выбрали не мои эскизы, а другие. Это рекламное агентство, которое является посредником между мной и заказчиком. Они сказали, чтобы моя работа не пропадала, они из неё сделают афишку для другой фирмы. Пообещали и пропали. А я работала, спала по два, по три часа в сутки. Недели две с эскизами, и всё – коту под хвост. Пообещали заплатить и пропали. Ну, думаю, – молодцы. Вчера позвонили на телефон Ерофея Владимировича, я им его оставила, сообщили: «Директор вернётся из командировки, заплатим». Другая халтура была, матрёшки разрисовывала. Двое ребят организовали студию портретных матрёшек. Делают их по фотографиям, и в зависимости от количества членов семьи выходит количество матрёшек. Тоже засела в прошлое воскресенье за этот заказ. Я, конечно, раньше засела, но в красках делать начала в воскресенье. Сидела долго, сляпала. Заказчица должна была это дело забрать и не забрала. И – всё! Ребята молчат, больше заказов не дают. Может, с меня ещё денег ждут. Они болванки предоставляют, краски мои. А материалы ведь тоже денег стоят. Художником сейчас быть дорого. Если они мне ещё за болванки счёт выставят – вообще будут молодцы. А болванка – пятиместка. Вместо того, чтобы полезными делами заниматься, я на этих матрёшек воскресенье угробила.

– Тебе нельзя распыляться, ты и туда и сюда.

К этому моменту, обогнув двор, мы опять подходили к подъезду. Озадаченный её жалобами, – на вид Таньшина не выглядела ни уставшей, ни в чём-то нуждающейся, – я всё же решил предложить ей свою помощь. Пообещал Тане найти клиентуру на платные портреты. Записал её телефон, а точнее, телефон Ерофея Владимировича, стал диктовать свой, и тут вдруг, словно из-под земли, радом с нами появилась моя жена.

– Так я и знала, кобель паршивый, что ты с этой… – закричала Галина и залепила мне оплеуху.

Я стал оправдываться, что-то говорить. Это было настолько неожиданно и, как мне показалось, совершенно незаслуженно. Случившееся было похоже на гром среди ясного неба, на скверную постановку в провинциальном театре. У этой сцены были зрители – Боев, Беридура, Элеонора Васильевна Вискуль, Зинаида Захаровна Медякова, сидевшие на скамейке у подъезда. Много других людей со двора.

Татьяна не знала, как на происходящее реагировать. Она одёрнула залаявшего Дастина, и, наспех попрощавшись, увела пуделя вглубь двора. Потом я узнал, что как только она отвернулась, так сразу же и заплакала.

– Бегом домой, – скомандовала Галина и, не оглядываясь, направилась к подъездной двери, за которой вскоре скрылась.

Делать нечего, как нашкодивший школьник, я поплёлся за женой следом. Но злоключения мои на этом не кончились, а можно сказать, только начались.

После пощёчины, прилюдно полученной от Гордеевой, домой меня не пустили. Причём, моя матушка, которая с Галиной всегда была в «контрах», на этот раз её поддержала.

Я поднялся на четвёртый этаж, позвонил в свою запертую дверь. Ключей у меня всё ещё не было. Из-за двери услышал голос матери:

– Иди к своей вертихвостке, у неё ночуй. Галя сказала, что жить с тобой не будет. Разведётся.

Делать нечего, я вышел на улицу, решил подождать, пока эмоции в доме улягутся.

Тем временем наступил поздний вечер, соседи, свидетели оплеухи, разошлись по домам. Я присел на освободившуюся скамейку у своего подъезда. Открылось кухонное окно пятнадцатой квартиры, что на первом этаже, и в нём показался Ерофей Владимирович.

– Заходи, без вины виноватый, – пригласил Ермаков, – я чайку со зверобоем заварил. Открыл банку с земляничным вареньем.

– Благодарю, только это и остаётся, – отшутился я.

– Давай-давай, я тебя жду, составь старику компанию, – настаивал Ерофей Владимирович.

Я подумал, что хуже уже не будет и решил подчиниться законам гостеприимства.

На кухне за чаем я всё не мог успокоиться, не оставляли мысли о случившемся. И, чтобы как-то развлечь меня, Татьяна принесла из комнаты колоду карт и стала показывать фокусы.

– Вы знаете, как делается фокус «вынимание кролика из шляпы»? – поинтересовалась девушка после того, как Ерофей Владимирович оставил нас, отпросившись прилечь на минутку. – Знаете, почему его так обожают фокусники? Потому что это самый простой фокус из всех существующих.