Сергей Поваляев - Нарисуй на асфальте Джоконду. Близкая поэзия

Говоришь, что народа много.
Не пройти и не пропихаться…
А нарисуй на асфальте Джоконду —
И пусть попробуют по ней потоптаться!

Алкаш – морда танкодромом,
Щетина – дай Бог, чтобы не задел.
Катафалком у гастронома
Ждёт с утра только выноса тел…
И выносят их в жидком весе,
И катафалк принимает на грудь,
Чтобы было на тризне весело,
Справляя поминутно в подъезде нужду.
Так и живём, постепенно вникая,
В градус, возвышающий суть бытия.
И катафалк гастрономьего рая,
И след, ту нужду обходящий с утра…

Мне жизнь свою показывает ксиву
И говорит – не говори красиво,
Как будто на Лубянке, на допросе…
А всё – таки два зуба ещё просят,
Не выбитых, вдруг зацепить сполна,
Красиво суку, в звёздах кубаря…

Когда жизнь – чёрт.
Когда всё – в нечет.
Я при всём при том
Нет, не верю в нечесть.
А ещё есть хвост
Ерунды там всякой.
Его – на погост,
С чернотой проклятой.
Красный креп души,
Платья – колокольчик.
Живи и не греши.
Просто так, как хочется.
Весна, как трамвай,
Всё звенит послушно,
Пробегает май
Пробуждённым утром.
Жизнь – она одна.
И одна в ней Ленка.
Платье поднимай
Ветер до коленок.
Платье поднимай
Хоть до самой крыши.
Потому, как знай —
Этих ног нет выше…

Церковный хор молитвы льёт елей
И на попа поставил слух и ноты.
Не нанимайте в церковь безработных
Певцов и примадонн минувших дней.
Пусть лучше будет мальчика фальцет
Звучать под сводами волшебно – отстранённо.
И пусть посмеет кто-то потаённо
Подумать есть на свете Бог иль нет!

Гранит острыми углами
Стоит стопочкой.
Пирамида поминальная —
Стража точная.
Нет ни смерти дат,
Ни дат рождения.
Только буквы в ряд —
Одна фамилия.
То ли прах внутри,
А то ли мумия.
То ли так пройти,
А то ли всуе,
Прошептать, – прости
Ты наш Иисусе…
А на площади парад —
Всё рады.
И на разный отмечают лад
Святые даты.
Отзывается брусчатка
Стуком костным.
У мавзолейных, так приятно,
У погостов…

Истина решила обнажиться.
Только не натурщица она,
Чтобы вдруг позировать решиться,
Примеряясь к свету из окна.
Истина решила обнажиться,
Чтобы нас от споров уберечь.
Примирить, пригубить, приручить нас,
Вновь одеться и к другим успеть.

У них там вечные сомнения
О всякой всячине, при том.
А на Руси всегда общение
Под чарку с другом, за столом.
У них минута, как минуточка —
Вся пролетела, и – прости…
У нас, под водочку, капусточка
Душевной вечностью хрустит.
У них там берны и парижы,
Берлины всякие нудят…
У нас общение засижено,
Да только звёзды там глядят…

Пот поливает,
Пробрала икота —
Не уступай
Своего ни на йоту.
Пусть впереди
Ещё много дистанции
И позади
Остаются отставшие.
Но пелотон,
Что сейчас за спиною —
Дыхание он
Второе откроет,
Чтобы догнать,
Дотянуть, дотереться…
Надо стонать,
Пусть заходится сердце,
Колокол гонга —
Понеслись, и не снилось!
Весь батальон
Эфиопо – кенийцев.
Всё сокращаются
Промежутки.
Дорожка кончается,
Но, дудки, Вам, дудки!
Я выдержал бой.
И верьте – не верьте:
Остались за мной
Шоколадные черти…

Когда исчерпан аргумент
И не доходит слово,
Всей дипломатии в ответ
Себя явить готов он —
Кулак, увесистый такой,
Чтобы дошли все сразу,
Слова и аргумент простой
И даже их нюансы…

От недосыпа город всё бурчит,
В штаны залазя, надевая лифчики.
По этажам рассвет опять гремит,
Проснувшимся неугомонным лифтом.
Зонты стреляют парашютами в руках
Жетон метро в плаще запропастился
И люд, однажды вставший впопыхах,
Вновь в преисподнюю знакомую спустился…

Машина времени —
Мечта святая.
Сел – и в гостях у племени
Таинственном, Майя.
Или вообще, чтоб всем было завидно,
Попасть на проводы Тутанхамона в пирамиду…
Или со всеми средневековыми студентами вместе
На парижском базаре пить вино и орать неприличные
песни.
Или вот ещё… Что за чёрт! Мотор заглох окаянный