Х. Д. Раш - Говорящие изнутри

– Ну так что же ты наблюдаешь, Али? – вдруг спросил ПРАГМАТИК, прерывая этот конгломерат разных голосов, интересов и мимик. – О чем они говорят? Что их интересует? Что их объединяет? Разве не удовольствие и выгода, а? Деньги, противоположный пол и развлечения! Говорят разные люди, разных социальных слоев. Но это не плюрализм интересов, нет! Это различные пути, ведущие к одному и тому же результату: удовольствие и выгода. Ты ведь любишь изучать людей. Так вот в этом и состоит вся их суть, основа и цель в этом мире. Хочешь добиться высокого положения среди них – имей то, что они ценят, и тогда они будут тебя на руках носить. Люди разные, но ценности в основе у всех одни и те же. Особенности и свойства людей не подчинены времени и веками остаются неизменными. И сегодня средь людей ты обнаружишь те же лабрюйеровские порочные «Характеры»: тщеславие, глупость, наивность, страсти и властолюбие. Будь ты на проспектах Нью-Йорка, Парижа, Каира, Токио или любого другого большого или маленького города, ты услышишь о тех же интересах, озвучиваемых на разных языках и эмоциях. Не трать понапрасну свою энергию на поиски и попытки познать ядро человеческой натуры, ибо внутри каждого человека за внешней оболочкой кажущейся сложности и уникальности скрываются банальные желания и устремления.

– Не слушай его, Али. – Справа от него, на месте исчезнувшего РАЗУМА, появилась МОРАЛЬ. – Всегда, во все времена и среди всех обществ высоко ценились и будут цениться качества из трех пунктов. Пункт первый – честность, скромность, щедрость. Пункт второй – благородная отвага, терпеливость, честь. Пункт третий – мудрость, ум и знания. Без этих составляющих люди потеряют суть своего существования. И поэтому…

– Да брось, МОРАЛЬ, – прервал его ПРАГМАТИК. – Ты говоришь о тех качествах, о которых приятно говорить, писать книги и снимать фильмы. Эти качества среди людей – как хорошая и добрая сказка, читаемая на ночь ребенку: это успокаивает и вселяет в человека убеждающую уверенность в том, что он хороший. Но в жизни людям этого не надо. Это нужно лишь для того, чтобы спокойно уснуть, понимаешь? А наяву люди хотят то, что доставляет им пользу, удовольствие…

– Люди редкой породы и в благородном проявлении находят предмет душевного удовольствия и истинной радости, – прервала его МОРАЛЬ. – Разнятся дарующие радость и доставляющие удовольствие поступки. Если вор получает радость от удачной кражи, то благородный – от благого поступка. Все зависит от внутренней предрасположенности человека.

– Ты говоришь о том малом, мизерном и очень редком типе людей, которые находят утешение в том, чтобы делать добро. Но, заметь, их радость сокрыта не в самом факте делания добра, а в том, чтобы ощущать себя выше других благодаря этому добру. Были времена, когда благородные качества, о которых ты, МОРАЛЬ, говоришь, приносили людям власть, почет или богатство. И поэтому в те времена благородных было побольше. Но теперь это устарело. Твое «благородство» стало похоже на состарившуюся супермодель: ее красота увяла, и она уже никому не интересна. Есть новые модели, новые красотки, которые нравятся публике, вызывают страсть, желание, потому и востребованные… и у них уже другие имена. Все относительно и временно, и даже добродетель. Вот, к примеру, эта девушка. – Тут ПРАГМАТИК приостановился и указал на симпатичную девушку, сидевшую за витриной в кафе, которая, улыбаясь и не спеша поедая сэндвич, вела милую беседу с парнем напротив нее. Парень этот был довольно невзрачного вида и как-то небрежно одет. Рядом с ними на полу стояли студенческие рюкзаки, прислоненные к ножкам их стульев. – Что мы здесь видим? – задался вопросом ПРАГМАТИК. – Мы видим довольно простую девчонку, которая, возможно, приветливая и милая со всеми, кто с ней заговорит. Сверив ее беглым аналитическим взглядом, мы можем сделать о ней следующее заключение. Она является студенткой, учится так себе. Ее материальное положение оставляет желать лучшего. Родители ее имеют в обществе низкий социальный статус. Единственное, что у нее есть, это ее красивое личико в сочетании с хорошими формами тела и некоторое прилежание в учебе… Да, она знает себе цену. Но эти данные пока не позволяют ей слишком высоко заноситься, но, однако же, можно предположить, одаряют мечтой стать известной, прославиться и разбогатеть. И вот, допустим, в один прекрасный день ее мечта осуществляется: где-то случайно ее замечает модельный агент. И с этого момента ее карьера летит в гору. Она позирует перед объективами фотокамер самых известных фотографов для самых модных глянцевых журналов мира. Участвует в показах высокой моды в столицах самых развитых стран. Заключает хорошие контракты. К ней кучами поступают предложения от разных агентств, а график ее буквально расписан по минутам. И вот мой вопрос: после всего этого она будет такой же простой и доступной в общении для той категории людей, с которыми она была таковой раньше, то есть сейчас? Она будет так мило сидеть и разговаривать с этим жалким хлюпиком, так безмятежно и радостно поедая сэндвич? – ПРАГМАТИК, Али и МОРАЛЬ двинулись дальше. – Лично мне это представляется крайне маловероятным, – ответил на свой же вопрос ПРАГМАТИК. – Так куда же девается ее мораль? Она улетучивается под воздействием определенных обстоятельств. Итак, мы можем заключить, что мораль – вещь относительная и что она, то есть мораль, под воздействием некоторых условий очень легко переходит в аморальность. И поэтому я ставлю под сомнение не столько силу морали, сколько то, что она, в общем понимании людей, вообще имеет место. Потому что даже в сущности великого проявления морали мы видим корысть!

– О, что за ницшеанский нигилизм! – громко воскликнула МОРАЛЬ. – В своей основе относительность имеет не сама мораль, а ее степень и устойчивость внутри каждого человека.

– Но что тогда определяет эту степень морали внутри каждого человека? – резко заговорил ПРАГМАТИК. – Что? Воспитание, религия, гены или это общество, что мы видим вокруг себя? Семейное воспитание – это закладка некоторых привычек в ранний период жизни. Но потом общество может поменять эти привычки. Религия? Это из области веры. А поскольку веруют в разное, да и то не все, то это мы не можем применить к всеобщему понятию морали. Гены? Весьма сомнительный аргумент. Общество? Да! И мы уже видели, чего хочет общество! А отдельно взятый человек хочет того же, чего и все остальные. Он стремится к тому, к чему и все! Радуется и гордится тем, чем и вся толпа! Удовольствие и удобства, доставляемые богатством, славой и властью, – вот в чем заключается свобода и цель жизни всех людей!.

– Свобода?! – воскликнула МОРАЛЬ. – О нет, здесь ты ошибаешься. Твои ценности – это уже неволя. Свобода – это когда истина и справедливость ничем не стеснены: ни прихотью, ни страстями. Неволя же, напротив, есть немощность перед лицом прихотливых страстей, что облекается именем свободы. Таким образом, свободе истины и морали противопоставляется – во имя свободы людских прихотей – закон, призванный защищать аморальность неволи, облаченный в мантию защитника свободы. А поскольку большинство людей не желают ту свободу, что ограничивает возможности их телесных наслаждений и алчных устремлений, то они и выбирают вторую интерпретацию «свободы». И слова, сказанные в свое время Тацитом: «Подобно тому, как когда-то мы страдали от преступлений, так страдаем теперь от законов», вполне могли бы произнести сегодня МОРАЛИ людей, ежели бы они могли говорить и быть услышанными. Та девушка в кафе, – продолжала МОРАЛЬ, – о которой ты упомянул выше, изначально, возможно, не имела внутренней морали. Просто, как ты верно заметил, у нее не было достаточных оснований, чтобы выявить свою истинную сущность. Мораль есть врожденная и есть приобретенная, и она, как я уже сказал, разная у разных людей. Люди, как и ты, ПРАГМАТИК, судят о морали друг друга лишь по внешним проявлениям. А ведь мораль – это состояние внутреннее, духовное. Человек, который поставил себе цель любой ценой добиться материального благополучия для дальнейшего ведения эгоистично-гедонистического образа жизни, это уже не моральный человек, даже если он беден и прост в отношениях с окружающими его людьми. Дай ему возможность – и он покажет свое истинное лицо. И поэтому о таком мы не можем сказать, что когда-то он был моральным человеком, а потом, разбогатев или прославившись, морально испортился. Он бывал «моральным» из-за отсутствия внешних условий проявить свою истинную сущность. Или же мораль его была настолько слабой, что не устояла под напором искушений ввиду наличия возможности эти искушения удовлетворить. И глупо такое проявление слабости величать свободой. То есть возможность потакать своим желаниям – это не свобода, и здесь наше с тобой понимание «свободы» человека разнится. Я, в отличие от тебя, не могу считать свободным того, поведение и ценности которого зависят от взглядов других людей. Ты предлагаешь заполучить свободу посредством приобретения того, чего хотят большинство людей, но разве это не признак слабости и зависимости? Мне смешны те, которые, находясь, по сути, в этом рабском плену, кричат о своем индивидуализме. Нет никакого индивидуализма, есть лишь эгоизм, выдаваемый за самодостаточную самобытность. И именно из-за страсти и тщеславно-прагматического проявления конформизма человечество и вырождается. Таким образом, индивидуализм, проявленный в обществе индивидуалистов, это тот же конформизм. Самые отчаянные поборники свободы нравов и индивидуализма как раз и впадают в рабство выгоде, похвале и низменным желаниям. Если бы вдруг все люди и средства массовой информации стали бы восхищаться и материально поощрять тех, кто ходит голым, мы и сейчас, при этом морозе, видели бы нагишом бегущих людей. «Красота требует жертв». Это было бы признаком свободы или внутреннего рабства? Вот, к примеру, этот молодой человек. – МОРАЛЬ указала на парня, сидящего за рулем «порше», который стоял в пробке. Окно его двери было слегка приспущено. В салоне громко играла музыка, в такт которой молодой человек, шевеля губами (видимо, подпевая), покачивал головой. – Что ты здесь видишь, ПРАГМАТИК? – спросила МОРАЛЬ.