Артур Олейников - Лизавета Синичкина

Васька, рыжий кот, с длинными усами, облизнулся, когда речь зашла о колбасе, словно понимал и, мурлыча, затерся об ноги хозяйки.

Старик умилялся.

– Все у тебя в добро обращается.

– А как же оно иначе, – удивлялась Лиза. Вон ведь каждое доброе дело, пусть и самое небольшое на вид, то, как корм для птички, дорога к престолу отца нашего. Надо только смотреть по сторонам да вокруг себя.

– Да как все увидеть? – вздыхал старик.

– Совсем и не трудно, надо сердце открытым держать. На то оно и сердце, Богом нам дано, чтобы видеть и слышать то, что можно и глазами не разглядеть и ухом не услышать.

Лиза улыбалась и наливала старику в фарфоровую чашку чаю. Садилась рядом и смотрела, как Коля ест блины, и запивает их горячим чаем.

От блинов с пылу-жару и горячего чая у старика на лбу проступила испарина, и он расстегивал ворот рубашки и вздыхал от тепла и удовольствия.

– К Савельевой подруга приехала. Галей зовут, – стал рассказывать Коля, с наслаждением отпивая из кружки чай.

– Подруга! – удивлялась и радовалась Лиза за Савельеву.

– Да! Двадцать лет не виделись, и на тебе. И кто виновник, я вас спрашиваю!?

Коля любил похвастать, а еще приукрасить. Так порою заврется, что местные мужики от смеха надрывали животы. И никогда не обижались, если Коля их приплетал в свои рассказы, больно забавно выходило у Коли: что ни рассказ, так анекдот.

Лиза улыбнулась и стала внимательно слушать.

Коля преобразился – хоть сейчас на трибуну. Отставил чашку с чаем и принял серьезный вид, подступая к рассказу.

– Лежу я, стало быть! А что не отдохнуть?! Лето – земля теплая. Сам бог велел!

– Где лежите?

Коля фыркнул.

– Что значит, где? У дома Савельевой разумеется!

Лиза покачала головой.

– Не пьяный я был, просто лежу! Что, человеку нельзя и полежать? Они там все за границей лежат. Разлягутся и млеют, черт их возьми.

Лиза рассмеялась:

– Так они ведь, наверное, на траве лежат. Лужайка называется!

– Во-во!

– И где же вы такое видели?

– Видел! Вон по телевизору показывали. Вон, смотрите, какая у них там райская жизнь и цивилизация. А по мне, так брешут. Тоже мне рай! Вон, у нас, где хошь лежи и что оно, манна небесная? Э, нет, лежи, не лежи, а сытую жизнь не вылежишь. Прежде чем оно лежать, повкалывать должно. А что я?! Я на пенсии. Свое отработал. Теперь оно мне лежать и положено. А где я лежу, кому какое дело. Ну, вот лежу я, никого не трогаю и тут чувствую, что кто-то меня берет за руку. Да ласково так берет! Ну, все, думаю, смерть пришла! Говорит: вставай, Николай Карлович Пономарев, пора, что зря лежать!

Лиза покачала головой.

– Клянусь тебе, Лиза! Я как подумал, что смерть. Решил, э, нет, не проведешь, притворюсь, что уже того, а потом, когда уйдет, ноги в руки, и только ищи ветра в поле. Ну а, конечно, смерть не – жена, поженился – не развестись! Но все равно жить-то хочется! А как же. И вот затаился и думаю, что хошь делай, а не откроюсь. И что ты думаешь?! Тут все и закрутилось!

И старик пустился в один из своих рассказов, таких, который, извините, сам Пушкин повторить не сумел бы.

По рассказу Коли выходило, что Галя приехала чуть ли не навсегда. Убедиться в этом Лиза могла сама и уже совсем скоро, так как Савельева со слов Коли передавала, что вместе с Галей сегодня придет в гости к Лизавете.

– Да где уже сегодня! – сомневалась Лиза. Сегодня не придут. Они, вон, сколько лет не виделись. Столько всего рассказать надо.

– Придут, вот увидишь. Может, вон, уже и собираются, – убеждал Коля, а сам косился на двор.

Лиза уже знала, что Коле не терпелось встретиться со знакомыми мужиками, а значит, он снова уйдет, и хорошо, если только до вечера. Бывало такое, что Коля мог только прийти переночевать и снова не появляться долгие недели. Лизе вдруг стало тоскливо, и она тяжело вздохнула, но и удерживать насильно старика не могла и не хотела.

Коле стало стыдно.

– Да, я это, ненадолго. Приду.

– Придете.

– И заметить не успеешь. И потом Савельева же придет. Обещала. Тогда я вам только мешать стану.

Во дворе послышался бойкий голос Веры.

– Лиза, гостей встречай, – весело кричала выпившая Савельева и вместе с Галей поднималась на резное деревянное крыльцо.

Коля от ликования не мог усидеть на месте, можно было подумать, что он выиграл миллион в лотерею. Теперь можно было со спокойной совестью на время оставить Лизу и идти похмеляться.

– Говорил я тебе! – ликовал Пономарев.

Лиза от неожиданности даже растерялась.

Счастливый старик смеялся.

Савельева открыла никогда не запиравшиеся здешние двери.

– Легки на помине, – выкрикнул Коля.

Лиза здоровалась и с женским любопытством смотрела на Галю.

Галя входила робко. Стояла тихонько, словно чего боялась. Было видно, что в незнакомой обстановке ей не по себе.

Лиза это почувствовала, сразу подошла к настороженной гостье и по-доброму, как только, наверное, может сердечный внимательный человек, взяла Галю за руки, все одно, как родную сестру, встретившись с ней после долгой разлуки.

Ничего Лизонька не говорила, а лишь только тепло улыбалась. И слетел, ей богу, так и упал камень с сердца Гали. Галя улыбнулась в ответ, словно знала Лизу всю жизнь.

– Устала, – сказала Савельева и села на стул. – Галя, подруга моя. Да ты уже, наверное, знаешь.

Савельева сдвинула брови на Пономарева.

– Много чести, – ответил Коля.

– Поговори мне еще! Небось, с три кучи наплел.

– Не ссорьтесь! – весело попросила Лиза.

– Да с чего взяла. Это я так, так.

– Чай пить давайте! – сказала Лиза и стала усаживать Галю за стол.

– Мы только поздороваться! – отказалась Савельева.

Лиза заметно погрустнела.

Савельева мысленно поругала себя и скорей взялась исправляться.

– Наливай, Лиза, грех отказываться, если от чистого сердца. Успеем, наливай.

– Ну, слава богу, слава богу, – закряхтел Коля и стал собираться за порог.

– Уже намылился, – бросила Савельева.

– Я туда и назад, туда и назад. Одна нога здесь, другая там.

– Знаем, видали. Еле потом на этих ногах приползешь.

– Не пить я, не пить. Только так, похмелиться!

– Пусть идет. Совсем ведь измучился, – вздохнула Лиза.

– Если моего увидишь, скажи, пусть готовится. Я ему устрою, и Ткаченко скажи.

– Скажу, все передам, – и Коля со спокойной совестью скрылся за дверьми

Коля ушел, а между женщинами протекал привычный разговор, один из тех многих, что случаются в жизни так часто, что не станем придавать тому разговору значение. Савельева не могла долго усидеть на месте и уже скоро стала собираться и обещала уже скоро прийти снова. Все виделся ей ее Ковалев, нетрезвый, с растрепанными волосами, скорее всего, где-нибудь на берегу Дона, а если точнее, непременно на лодочной станции, где у Ковалева был собственный гараж и катер с мотором.