Виктор Минаков - Загогулина. Рассказы, фельетоны, памфлеты

– Какие предложения? – спросил он, когда все выговорились.

– Копать надо, – неуверенно ответил Кусаев. – Надо откопать до свища, зачеканить его, а потом откопать весь колодец.

– Копать? – переспросил Лемех. – Но вы же только что здесь заявили, что вчера целый день там копали и, говорите, что ничего из этого не выходит!

Кусаев пожимает плечами, он заметно смущен.

– Там с лопатой не развернешься, – вступает в разговор Шакин. – Всего метровый диаметр, да еще трубы. Там человек с ведром едва помещается…

– Ты еще выступай! – медведем заревел Лемех. – Это результат разгильдяйства с твоей стороны! Будешь сам в этом колодце сидеть, пока его до дна не отроешь!

Я невольно внутренне усмехнулся, представив крупнотелого Шакина в грачевском колодце: он не сможет в нем находится и стоя, не то чтобы выкопать ямку, сгибаясь.

– Тесно, конечно, – произносит Кусаев, – но другого выхода я не вижу. Укоротить ручки лопат, подобрать мужичков малорослых и – копать, копать. Копать непрерывно и быстро, быстрее, чем поступает плывун. Директор совхоза тоже людей выделяет там к воде уже попривыкли, ему тоже житья не дают…

– Вот, вот, – воодушевляется Лемех. – Совхозников обязательно задействовать надо! Совместно, мол, устраняем! Меньше жаловаться будут!.. Ты, Анатолий Степанович, брось пока все другие дела и вместе с Шакиным сидите в Грачевке, пока не исправите. Все ПМК в вашем распоряжении! А я постараюсь закрыть другие объекты.

Лемех долго в упор рассматривал Шакина, тот потупился и молчал, несколько минут в кабинете было тихо и тягостно.

– Если ко мне ничего у вас нет, занимайтесь! – вымолвил наконец наш начальник.

Кусаев и Шакин вышли. Мне Лемех поручил срочно связаться с проектировщиками.

– Я уверен, что они сюда тоже свою лопату дерьма подложили, – говорит он с гримасой, – Пусть тоже впрягаются!.. Они, совхозники… Когда все подключатся, глядишь, и на нас меньше наседать будут… Да, надо и трест, наверно, побеспокоить… Ну, это я сделаю сам.

В проектном институте, куда я пришел в пятницу утром, мы долго изучали отчет по инженерно-геологическим изысканиям.

– Судя по буровым скважинам, – повторял неуверенно главный инженер, – такого быть не должно: грунты по всей глубины однородные, сухие… Может быть, действительно, попали на случайную линзу?.. Надо поручить изыскателям сделать контрольную скважину.

Мы договорились, что в понедельник, часов в двенадцать, встретимся там, в Грачевке.

Проектный институт находился в новом здании, построенном на окраине города, в районе, где обитался мой дядя, и я, закончив с проектировщиками, решил заглянуть к нему. Время было уже далеко за полдень, и ехать в ПМК мне не хотелось. «Все равно там никого уже не застанешь», – придумал я для себя оправдание.

Во дворе, у стены летней кухни, я увидел небольшой столик, на нем – бутылку водки, трехлитровый белый молочный бидончик, с десяток куриных яиц и горку вяленой воблы. За столиком были дядя и длинный худой мужик, в котором я узнал Афанасия. Они пили пиво и жевали воблиные спинки.

– Заходи, заходи! – крикнул мне дядя. – Как раз вовремя!.. Мы, вот, с соседом отпуск его обмываем… Вы знакомы?..

– Да так, – ответил я, пожимая плечами.

– Афанасий, – мужик протянул мне длинную костлявую руку с огромной ладонью. Пожатие его было крепким.

– Владимир, – представился я.

Дядя из сарая принес еще два стакана и налил в один водки – до половины, в другой из бидончика – пива.

– Давай, догоняй нас.

Мы выпили вместе. Дядя задал вопрос о здоровье, потом – о делах, и я, слегка захмелев, рассказал ему о наших проблемах в Грачевке. Он так заинтересованно слушал, что рассказ мой получился подробным. Афанасий молча сосал воблу, но я заметил, что он тоже прислушивается.

Дядя все удивлялся: как же осталось село без воды?! Как же так можно?!..

– Гиблое дело, – подал голос и Афанасий, выслушав мой рассказ. – Колодец, конечно, можно зачистить, но как с приемными трубами? Песок забился туда до самого оголовка, его ничем оттуда не выдавишь…

– Те трубы нас совсем не волнуют, – сказал я, поняв, что Афанасий уловил суть наших трудностей. – Нам именно колодец надо зачистить! У нас трубы проложены так…

На земле прутиком я нарисовал схему водозабора.

– Умно, – похвалил Афанасий. – Тогда, конечно, можно кое-что сделать. Мне такое встречалось. У нас в Сибири…

Я поперхнулся от острого спазма в горле: вспомнился сибирский опыт Афанасия на охоте, о чем мне рассказывал дядя. Он опять предстал предо мной в камышах, в черной вымокшей шубе, с пучком соломы в руке и кусающим голову утки. И хотя ситуация сейчас была совершенно другой, я не мог всерьез воспринять рассуждения этого человека. С трудом подавив спазм, я перевел разговор на другую тему: что-то о необходимости ремонта крыши на доме. По-моему, ни Афанасий, ни дядя не поняли причину моего странного поведения, во всяком случае, я на это надеялся.

В понедельник утром Лемех, узнав от меня, что проектировщики приедут в Грачевку, захотел сам встретиться с ними, чтобы получить от них заключение, не порочащее репутацию ПМК.

– Ты поедешь вместе со мной, – сказал он. – Собирайся!

Собираться мне было особенно нечего, я зашел в отдел, сказал там, что уезжаю в Грачевку и вышел во двор к машине.

Почти всю дорогу Лемех молчал. Я не беспокоил его ни вопросами, ни замечаниями, просто смотрел в окно на бескрайнюю степь, которая была покрыта еще зелеными травами. «Скоро все выгорит, – думалось мне, – вот тогда на нас насядут по-настоящему: грачевцы будут вопить так, будто их жарят на сковородке!»

Картину в Грачевке мы застали унылую. В здании водозабора у края колодца стояли два угрюмых, обнаженных до пояса мужика с потными спинами и делали изнуряющую работу: они вдвоем вытягивали за веревку ведро, наполненное мокрым тяжелым грунтом, выколотив из ведра темно-серый кулич неподалеку от двери снаружи, они опускали ведро снова в колодец, где сидел еще кто-то. Этот, в колодце, наполнял ведро и кричал, чтобы тащили.

Я засек время. Цикл – десять-двенадцать минут. Чтобы вычерпать такими темпами шестиметровый столб диаметром в метр – это целая вечность! Даже если бы не было нового поступления в колодец песка, но он поступал!

Рабочие были не наши, не из ПМК. Ни Шакина, ни Кусаева, вообще никого, кроме этих двоих и того, кто в колодце, поблизости не было. О столб, подводящий к зданию электрические провода, чесала шею корова, чуть дальше к селу с десяток овец разбрелись по полянке и щипали траву.

– На сколько понизили? – деловито спросил мужиков Лемех, понаблюдав за работой.

– А ни на сколько, – ответил один. – Все на одном уровне. Мы ведро вынимаем, а она на столько же поднимается. Пустое занятие…