Виктор Минаков - Загогулина. Рассказы, фельетоны, памфлеты

Когда Ухов уезжал к матери, Бабайцева запихнули в кресло заместителя начальника торгового управления. Разговор о нем Владимир Степанович начал не потому, что был охотником до городских пересудов, он просто хотел растормошить Ивина, узнать, почему тот так изменился, и какие дела происходят в их собственном управлении. Вопрос о судьбе прокурорского зятя он использовал как проверенный способ втянуть в разговор даже малоактивного собеседника.

Но Ивин на эту хитрость отреагировал вяло:

– Да там же он, твой Бабайцев, чего ему сделается… В том же управлении торговли. Только отделы его кураторства поменяли. Сейчас он там кем-то, как главный завхоз.

– Вот даже как?!.. Ну, а у нас какая погода?..

Ивин передернул плечами и промолчал.

Из дверей гаража вышел Сашка, персональный шофер начальника управления. В руках у него было пластмассовое ведро и мокрая тряпка. С натянутой, будто застывшей улыбкой и замороженным взглядом, Сашка прошел мимо и не поздоровался. Ухову поведение всегда приветливого человека показалось странным, и он озадаченно уставился на спину удалявшегося шофера. И тут же он заметил, что их с Ивиным тоже разглядывают: почти в каждом окне управления виднелись две-три головы, преимущественно, женские.

– Чего они на нас так таращатся, как на диковину? – спросил недоуменно Владимир Степанович.

– Узнаешь, – усмехнулся Ивин невесело. – Ну, мне действительно некогда, извини.

Он приподнял в прощальном приветствии руку, повернулся и быстро пошел к воротам.

– Как дела здесь, Санек? – Ухов теперь обратился к шоферу, идущему обратно с ведром, полным воды.

– Нормально, – ответил тот чуть небрежно, потом, помедлив, добавил. – Зря вы с ним так миндальничали: шеф его выгоняет с позором.

– Да что ты?!! – ахнул Владимир Степанович. – За что?!!..

Рот его приоткрылся, сердце вдруг нервно заколотилось, стало трудно дышать. Он машинально двинулся вслед за шофером, а когда они оказались внутри гаража, повторил свой вопрос:

– За что?.. Что здесь такого случилось?!..

– Кляузу кто-то подбросил в газету, – ответил шофер. – Шеф вычислил, что это он, Ивин. Его Ерохина видела возле редакции.

«Опять эта Ерохина!», – констатировал Ухов со все нарастающей тревогой. Он почувствовал, что может стать невольно участником какой-то непонятной и опасной интриги. Услужливое воображение немедленно выдало крайне нежелательный вариант ее развития: Клюев узнает о его приятельских отношениях с Ивиным (а они налицо) и автоматически распространяет свою неприязнь на него, Ухова, со всеми вытекающими из этой неприязни последствиями. Последствия могут быть жесткими, даже не исключено увольнение. «И это перед самым уходом на пенсию! – запаниковал Владимир Степанович. – Какая напасть на мою голову!.. Ивин – враг Юрия Борисовича, а я, выходит, с ним заодно!» В памяти всплыл афоризм, часто употребляемый Клюевым: «Тот, кто дружен с врагом, сам есть враг!»

Быть причисленным к явным недругам Клюева Ухов категорически не хотел, об этом он не мог даже думать. «А все выглядит именно так!.. Надо выбираться из этой пакостной ситуации!»

Многолетний опыт чиновничьей службы подсказал Владимиру Степановичу спасительный путь. «Надо, – соображал он, – немедленно и демонстративно отмежеваться от Ивина! Чтобы все увидели и поняли это!»

– Да что же он так?! – почти с искренним возмущением воскликнул Владимир Степанович. – Вот ведь какой негодяй!.. А я-то, я-то! Действительно! Могут подумать, что и я заодно!.. Но я же, Саша, не знал ничего! Я абсолютно не в курсе, могу поклясться тебе!.. Я только вчера с поезда, и ни с кем еще не встречался. Правда, встретил Ерохину на вокзале, но издали, ни словом не обмолвился с ней… Надо же так!.. И он как назло мне первый попался, будто наколдовал кто!

Торопясь озвучить эти слова, Ухов вдруг вспомнил и злобный взгляд черной кошки, перебежавшей ему на вокзале дорогу, и тревожные возгласы женщин – жены и соседки. «Неужели действительно есть какая-то связь?!.. Наверно, все-таки есть: ведь это – вековые приметы! Чем-то же они обоснованы!» И он начал почти содрогаться от страха перед вполне реальными неприятностями. «Что будет, что будет, когда Клюев узнает, как я любезничал с этим доносчиком! – об Ивине он стал уже думать с оттенком презрения и неприязни. – А ему доложат именно так – любезничал! И доложат незамедлительно – вон сколько языкастых голов торчали у окон! Это – беда! Надо действовать через Сашку! Вдолбить в его пустую башку, что я-то здесь не при чем, случайно вляпался в эту кашу!.. Сашка может объяснить это Клюеву – он в доверии у Юрия Борисовича, он может помочь… Если захочет, конечно… Надо, чтобы он захотел!»

– То-то, смотрю, что дерганный весь, – заговорил опять Ухов, наблюдая как за шофер натирает старательно капот черной «Волги». – Я его про здоровье Юрия Борисовича спрашиваю, а он весь скривился, как будто я чертом интересуюсь… Кто же мог знать, что он такой негодяй?!..

Ухов не спрашивал, что было написано в том послании в редакцию, и как мог безобиднейший Ивин решиться на такой подвиг, и он ли, на самом-то деле написал это «что-то» в газету. Сейчас Владимиру Степановичу было не до этих деталей. Он думал сейчас о себе, думал, как оградиться от вполне возможного урагана несчастий. Возмущаясь Ивиным-негодяем, он следил за реакцией клюевского шофера, но тот молчал и натирал до блеска машину. Ухов уже высказал все, что приходило на ум, но так и не понял – вставит ли шофер за него хоть словечко в разговоре с непредсказуемым Клюевым. Глубоко вздохнув, Владимир Степанович вышел из гаража и во дворе остановился в раздумье. «Куда идти в таком состоянии?.. Домой? Нет – истерзаешься весь от неизвестности обстоятельств!.. Надо все гасить здесь, пока в большой пожар не раздули, Надо мне самому рассказать Клюеву, как все получилось, надо опередить сплетников».

Приняв такое мужественное решение, он зашагал к дверям управления.

В приемной, у стола секретаря, оживленно говорили о чем-то три женщины, две были из экономического отдела, где работал Ивин. Увидев Ухова, женщины смолкли. Он поздоровался и спросил на месте ли Юрий Борисович. Секретарь сдержанно, как ему показалось, ответила, что Юрий Борисович здесь, но он очень занят и будет занят до вечера, а сейчас у него находится Шпорина. «Еще одна сплетница», – подумал Ухов тоскливо, вспомнив, что ее голова яснее других виднелась в окне, когда он тормошил Ивина.

В приемной продолжала стоять тишина, что было несвойственно женщинам, когда их больше одной. Ухов ощущал, как их косые любопытно-отчужденные взгляды ощупывают его, он понимал, что ему нужно уйти: секретарь же ясно сказала, что Клюев его не примет, но он оставался, еще надеясь на что-то.