Александр Барбаросса - Секрет Метеона

– А мы сейчас под землей?

В качестве ответа он услышал резкий окрик:

– Заключенный, не разговаривать!

Войдя в камеру, Николай подошел к кушетке и вдруг услышал тихий шепот конвоира:

– Под землей. Минус третий уровень.

Гомельский обернулся:

– А как же небо, закат?

– Все искусственное.

Двери закрылись. Николай удивленно посмотрел на узкую полоску неба наверху и сел на кушетку.

Встреча с полковником пробудила воспоминания. Лежа на кушетке, Николай снова переживал в подробностях время перед тем, как он угодил в тюрьму. Началось с того, что неожиданно для всех власти Москвы решили устроить массовое переселение. Жильцам мегаполиса предложили переехать под землю. Жилплощадь пообещали увеличить аж в два раза.

– Это гораздо лучше того, что есть у вас сейчас!, – уверял всех тогдашний градоначальник, – Никого не обидим!

Люди возражали:

– Не поедем! Не хотим жить без солнца и воздуха!

Мэр поддерживал:

– И не будете! Как можно!? У вас будет отличное искусственное солнце на каждом уровне! И воздух будет изумительный! Знаете, какая система фильтрации у наших воздухонагнетателей? Будет гораздо лучше, чем на поверхности. Вам понравится! А старые дома мы снесем и устроим парки, чтобы по выходным москвичи могли гулять там с детьми. Если, конечно, вы захотите выйти из настолько комфортного слоя обитания.

Многие соглашались, ведь жить в просторной квартире хорошо. В реальности оказалось, что никаких парков никто строить не собирался. Некоторые расселенные дома снесли и построили на их месте современные высокодоходные здания – офисные и торговые центры. Цены на землю на поверхности достигли заоблачных высот. Люди роптали, но до противостояния не доходило. К зданию, в котором жил Николай с семьей, подобрались не сразу, но довольно скоро. Ни жена Оля, ни он сам не хотели переезжать. Что за ерунда – жить под землей! Но для несогласных у мэрии был свой вариант решения проблемы – по принятому закону расселяемых обязали выразить свое согласие на предлагаемое жилье в течение тридцати дней, по истечении которых судебные приставы получили право насильно освобождать помещение. Гомельский и еще несколько соседей отказались переезжать, и через тридцать дней нагрянули приставы. Николай сам открыл им дверь. Вошли трое мужчин в черной форме судебных исполнителей. Объяснения, что они не хотят уезжать отсюда, ни к чему не привели. Жена выкрикнула:

– Убирайтесь! Мы никуда не поедем!

Не обращая внимания на Ольгу, приставы стали снимать с вешалки висящую там одежду и бросать ее на пол. Ольга подлетела к ним, но один из приставов вдруг резко оттолкнул ее так, что она упала. Николай молча подскочил к исполнителю и попытался оттащить его от одежды. Завязалась драка. Собственно, сам Гомельский плохо помнил подробности, но со слов потерпевших выходило так, что он схватил стул и разбил его о голову пристава, отчего тот сразу упал. Двое других пытались защищаться, но, повалив на пол одного, Николай схватил обидчика Ольги и броском перекинул его через себя. По нелепому стечению обстоятельств получилось, что потерявший равновесие пристав всем весом налетел на огромное окно. На беду стекло не выдержало силы удара, и судебный исполнитель вывалился из окна двадцать девятого этажа. Николай накинулся на пытавшегося встать пристава и нескольким ударами ноги заставил его снова лечь на пол. Естественно, увидев лежащий на земле труп коллеги, на подмогу поспешили еще несколько исполнителей. Бешено сопротивлявшегося Николая скрутили пятеро судебных приставов. Дело передали в суд, приговор был вынесен самый строгий. И вот он здесь… Николай вдруг вспомнил вопрос следователя:

– Ведь вы же просто могли уехать! Почему вы не сделали этого? Как же вы дошли до того, чтобы не повиноваться указам властей?

Николай, задерганный потерей работы и отчаянными поисками новой, был на жутком взводе в течение нескольких лет. Неожиданное распоряжение мэрии застало его и Ольгу врасплох. Во-первых, они действительно не хотели уезжать – школа и детский сад рядом, зеленый район. А во-вторых, уже тогда стало ясно, что предложение мэрии оказалось аферой. И, конечно, тот факт, что эти люди вели себя столь бесцеремонно, говорил о безграничной уверенности в своей безнаказанности. Никто не предполагал, что может дойти до принудительного выселения. И Николай ответил следователю:

– Знаете, очень трудно оставаться человеком, если другие тебя таковым не считают. Если они подумали, что достаточно лишь одного их приказа, то в моем случае они сильно ошиблись.

В результате его приговорили к высшей мере наказания – принудительному усыплению на сто лет.

Гомельский пошевелился на кушетке и встал. Прошёлся по камере и долго смотрел на искусственное небо в узкой полоске под потолком. Черт! Куда же пришло это общество за сто лет!? Живут под лучами ненастоящего солнца по прихоти тех, кто оказался хитрее. Хитрее ли? А может быть, просто безжалостнее и ненасытней? Как можно свой собственный народ загнать, словно крыс, под землю? Ведь те, кто это придумал или уже, вероятно, их наследники, живут наверху и снимают барыши с украденных у людей неба, солнца и воздуха. Он, ставший заложником этой несправедливости, теперь сидит в камере, спустя сто лет. Семья Николая исчезла, а ему судьба уготовила новое испытание. Теперь Гомельскому предлагают убивать людей на потеху публике! Мог ли он подумать тогда, с интересом разглядывая меч-гладиус во время школьной экскурсии в музей, что через много лет ему предложит взять его в руки полковник Метелкин? Все-таки жизнь полна абсурда!

Лицо горело. Николай открыл нишу с кранами к умылся. Стало немного легче. Он снова лег на кушетку. Что же ему делать? В голову лезли воспоминания. Перед глазами стояла их квартира, доносился гомон детей, которые играли рядом со шкафом, забитом художественной литературой и книгами по истории. На одной из полок стояла небольшая медная статуэтка Будды. Ее нашел в монгольской пустыне Гоби прапрадед отца. Фигурку передавали из поколения в поколение как величайшую семейную реликвию. С годами она стала настоящим предметом антиквариата и, вероятно, даже могла стоить немалых денег. Для Гомельского ее ценность состояла в том, что статуэтка была с ним всегда, сколько он себя помнил: он спал, учил уроки, рисовал, читал, а маленький медный Будда бесстрастно взирал на происходящее. Вероятно, у каждого человека есть такая вещь, которая, как невидимая ниточка в прошлое, возвращает в детство. И Николаю становилось спокойнее каждый раз, когда он брал фигурку в руки. Даже сейчас, представив статуэтку, он почувствовал, как понемногу успокаивается.